Впереди - полоса
Шрифт:
– Ничего, конспектируем.
– А вид такой, будто вы только что Америку открыли. Идем дальше. Кальку расположим на планшете так, чтобы найденную нами точку на шкале совместить с заданной дальностью начала стрельбы. В результате узнаем значение перегрузки, при которой можем своевременно уйти из зоны разлета осколков, вернее, даже миновать ее.
– Разрешите спросить, товарищ майор?
– обратился к Попову один из летчиков.
– Пожалуйста.
– Как при таком моделировании избежать ошибок на практике? Ведь мы замечаем мишень издалека, огонь открываем тоже
– Так, так, - поощрил комэск.
– Но ведь издалека мы можем и неправильно определить угловые размеры мишени, следовательно, поневоле войти в зону разлета осколков.
– Не войдете, если будете знать формулу для отыскивания ошибки в определении размеров цели. Вот она.
– И постучал мелком по доске.
Словом, занятия шли своим чередом, Баталин слушал вполуха. Он размышлял о Попове и той молодой женщине, случайно увиденной им на фотокарточке: это была дочь подполковника Кострицына. Где они встречаются? И встречаются ли? Ведь никаких разговоров по этому поводу в гарнизоне не возникало, никаких слухов, даже намеков. Поистине загадка!
– Баталин, пройдите к доске.
Он вышел к доске и взял мелок. Требовалось найти величину минимально допустимой перегрузки, которая исключала попадание машины в зону разлета осколков. Пользуясь формулой, Алексей быстро нашел ее: три и пять десятых. Командир эскадрильи попросил заменить одну цифру в уравнении - получилась семикратная перегрузка. Ну а за этим стояла уже как минимум предпосылка!
– Если же вам еще и захочется убедиться в результатах стрельбы, - произнес Попов, - то сделать это удастся лишь через две секунды, когда снаряды достигнут цели. За это время машина переместится в сторону объекта на четыреста девяносто метров, то есть на полкилометра. Давайте посмотрим, на какой высоте при семикратной перегрузке вы сможете выйти в горизонтальный полет.
Подставлено новое число, получен результат - сто метров. Теперь уже не только Баталин, но и вся аудитория смотрела на доску с удивлением.
– Хорошая она штука, математика!
– произнес комэск.
– Все по-честному, без обмана. Естественное желание проверить качество стрельбы привело вас в зону интенсивного разлета осколков. Тут предпосылкой не отделаешься, тут - происшествие!
– Можно вопрос, товарищ майор?
– Можно.
– Я вот подумал, - сказал, вставая, один из летчиков, - в классе хорошо решать такие задачи. А как быть в полете? Мы только что убедились: нам каждая секунда дорога. Значит, решать уравнения некогда, а графиков на каждый случай нет.
– Если бы и были, так в них некогда копаться, - проворчал Баталин.
– Не ворчите, лейтенант, - Попов улыбнулся.
– Очень рад, что вас это взволновало. Попытаемся решить проблему. Да, графиков в кабине нет, но на основе моделирования мы можем составить номограмму для определения параметров стрельбы и безопасности вывода машины из пикирования. Правда, для этого нам придется твердо запомнить угловые размеры всех мишеней на полигоне, а также расположение их относительно оси прицела. Но игра стоит свеч.
Он стал набрасывать
Комэск взглянул на часы и стал надевать их на руку.
– Изготовлением единой номограммы придется заняться в следующий раз, - сказал он.
– Не уложились, но вами я доволен. А сейчас пора в тренажный зал.
* * *
В тренажном зале летчики всегда занимались с охотой, поскольку мощные кондиционеры создавали здесь прохладу.
Когда первая эскадрилья подошла к «ангару» - так летчики именовали комплекс, - из него начали выходить пилоты второй.
– Салют передовикам производства!
– Отпахались, середнячки? Как грунт, трудоемкий?
– Сейчас увидите!
Попов переходил от одного тренажа к другому, молча выслушивал вводные и ответы летчиков, некоторых поправлял, давал советы. Вместе с ним ходил врач Олег Толмачев, тоже присматривался и прислушивался. Это было внове.
«Сейчас Логинов даст взлет и сразу же посадку», - подумал Алексей, забираясь в кабину по приставной лесенке.
Экран перед кабиной засветился, на нем появилась уходящая вдаль бетонка взлетно-посадочной полосы. Высились горы, в стороне виднелась полосатая куполообразная будка стартовой команды, за ней, в отдалении, холмик с вогнутой сеткой радара.
Прозвучала команда взлететь, сделать круг и идти на посадку.
«Посадка так посадка. Спи, малышка, сладко-сладко, если ты не куропатка».
Он запросил орнитологическую обстановку. Орнитологическая обстановка было столь же важной, как и метеорологическая. Некоторые птицы перестали бояться человека. Встретишься с птичкой на взлете - считай, в тебя снаряд угодил.
Дано разрешение на взлет.
Бетонка на экране двинулась навстречу. Пошла, пошла… побежала… понеслась!
Сейчас главное - выдержать взлетный угол. Правда, не слышно рева двигателя, не давит на тебя бронеспинка, нет намека на вибрацию, но это чепуха. Полет на тренажере - дело серьезное. Комнаты, примыкающие к залу, напичканы приборами, которые отмечают и записывают все твои действия, малейшие отклонения рулей, каждую мелочь. И от того, как ты «взлетишь» и «приземлишься» в неподвижной кабине, зависит, взлетишь ли ты сегодня на истребителе.
Странное ощущение: скалистые вершины приближаются и в то же время как бы удаляются. Машина стремительно набирает высоту и вместе с тем как бы приседает. Но вот вершины ушли под плоскости, машина, нацеленная носом в бездонную синь, «зависла», вроде перестала двигаться. Однако в следующий миг она врезалась в полупрозрачное облако, белые клочья пронеслись мимо, тут же вернулось ощущение движения.
– Делай круг и заход на посадку, - послышался голос командира звена.
– Вас понял: круг и заход на посадку.