Враг невидим
Шрифт:
— Какая-то другая женщина, более… соответствующая. Красивая. Блестящая. Светская, в конце концов. Я кто? Я только играю иногда в «настоящую леди», ради удовольствия своих родных. По внутренней сути же — простой школьный врач, и другой жизни не ищу. Я просто не заслуживаю такого парня, как ты. Вдруг ты не будешь со мной счастлив?
— Ты… меня?! Я — с тобой?!! НЕ БУДУ СЧАСТЛИВ?!! — от изумления он, все последние месяцы не устававший гадать, за что добрые боги ниспослали ему, такому заурядному, ничего особенного из себя не представляющему молодому человеку, небесный дар в лице мисс Фессенден, растерял последние остатки дара речи. Особенно возмутительной показалась мысль о какой-то там блестящей светской особе, смеющей стать у них на пути. — Пусть она только сунется, эта твоя другая женщина! —
— Чудо ты моё!
Склонилась, поцеловала в щёку. Он тоже поцеловал её в ответ, и уже далеко не в щёку…
…— Ну, всё, всё! — она отстранила его через какое-то время, мягко, но решительно. — Достаточно на сегодня, иначе не знаю, чем это кончится. То есть, наоборот, знаю. Ты же не хочешь, чтобы я шла с тобой под венец, лишённая девичьей чести?
— Хочу, — ответил Веттели честно. Пресловутую девичью честь он склонен был считать скорее досадным излишеством, нежели достоинством невесты.
— А о наших семейных традициях ты позабыл? — осведомилась Эмили с напускной свирепостью, стукнула его подушкой по шее и заклеймила: — Развратник!
— Да! Я такой! — важно кивнул он, выдавая желаемое за действительное.
Лучшее время для того, чтобы думать о важном, — утро, когда ты ещё не до конца проснулся, и посторонние, чисто житейские мысли тебя пока не отвлекают. Лучшее положение — горизонтальное: тогда крови легче добраться до головы, что стимулирует мыслительные процессы.
К такому глубокому умозаключению пришел не до конца проснувшийся майор Анстетт в процессе обдумывания вчерашней загадки. Трудно сказать, насколько оно было справедливым, но ответ действительно нашёлся быстро. Точнее, ответы. Одно из двух: либо убийца достаточно силён в магии, чтобы навязать свидетелям ложные воспоминания, либо он вообще не принадлежит школе… Да! Он приходит в школу со стороны, но при этом прекрасно ориентируется в её планировке и внутреннем распорядке. Он пробирается в здание, никем не замеченный, потому что умеет ловко отводить глаза. Вершит своё чёрное дело и исчезает бесследно. Хитрый, опасный и неуловимый, может быть, одержимый, может быть, проклятый…
Он всегда действует очень расчётливо, но однажды ему просто не повезло: неподалёку от школы его заметил и узнал несчастный Честер Гриммслоу. Хоть и пьяницей был отставной полковник, и в больших летах, а всё-таки подготовленному офицеру не так-то просто отвести глаза. Вот откуда на поле для гольфа взялся заиндевевший труп со свёрнутой набок шеей — это наш убийца избавился от ненужного свидетеля! Ему даже тело прятать не пришлось, снег в тот понедельник валил, будто небо прохудилось. Полковника занесло в считанные минуты, так и провалялся бы до самой весны, если бы не случай, в общем-то, непредвиденный. Ведь как ни крути, а поле для гольфа зимой — не самое людное место…
Сложнее другое: почему этот чужак так хорошо знает школу изнутри, откуда получает сведения обо всём, что в ней происходит? Пробирается скрытно и следит? Маловероятно. День за днём отводить глаза нескольким сотням человек — на это даже профессиональному магу никаких сил не хватит. Значит, убийца вхож в Гринторп открыто, или был вхож раньше, или имеет осведомителя. Может быть, он родственник или близкий друг кого-то из учителей или обслуги, может, недавний выпускник, имеющий младшего товарища среди нынешних учеников, бывший сотрудник, уволенный и затаивший обиду, приходящий работник вроде трубочиста или крысолова…
Да, но с какой стати всем этим людям ненавидеть новичка Веттели, не причинившего им никакого зла, и вообще, ни малейшего отношения к ним не имеющего?
А кто сказал, что источник ненависти — именно убийца? Совсем необязательно питать душевную неприязнь к тому, на кого пытаешься свалить свою вину, это можно делать и из хо лодного расчёта. А за кандидатами в личные враги далеко ходить не надо, достаточно вспомнить, что единственной из всей школы, кому мистер
…Нельзя сказать, что свежеиспечённая версия стороннего вмешательства устраивала Веттели полностью. Он осознавал её шаткость (особенно в части, касающейся удивительной осведомлённости преступника о школьных делах), но всё-таки взялся проверять, потратив на это весь субботний день.
Выяснить удалось следующее.
Ни у кого из учителей и наставников (за исключением самого Веттели) не было ни близко проживающей родни, ни круга общения вне школы.
Родня была у нескольких человек из обслуги, всё больше малолетняя или престарелая, а та, что в эту категорию не попадала, тоже служила при школе.
Каждый из немногочисленных приходящих работников имел такое неопровержимое алиби, что Веттели даже завидно стало. К примеру, упомянутого трубочиста накануне разбил сильнейший радикулит, и его увезли в Эльчестер скрюченным пополам, а крысолов на момент последнего преступления сидел в участке за драку — это подтвердил гринторпский констебль. На всякий случай, Веттели проверил и констебля — тот был в школе нередким гостем, особенно в последнее время. Но страж порядка тоже оказался чист.
Никто из выпускников в Гринторпе не осел, разъехались кто куда, даже две местные уроженки вышли замуж в Норрен и Эльчестер.
Зато бывшие сотрудники имелись, целых трое. Он добросовестно навестил их всех.
Первой оказалась милейшая престарелая дама в простом клетчатом платье и белом кружевном чепце. Вид у неё был самый что ни на есть сельский и домашний, однако, ещё в недавнем прошлом она преподавала словесность вместо Огастеса Гаффина. Могла бы и дальше преподавать, но купила очаровательный домик в деревне и захотела на покой, к фиалкам, вязанию и любимым книгам, так что ни о какой обиде и речи не шло.
Узнав, что попала в число подозреваемых в убийстве, старая учительница долго смеялась, но кажется, ей это даже польстило. «Вы правильно поступаете, проявляя бдительность, молодой человек, — сказала она. — Как-то в молодости я собственными глазами наблюдала очень, очень старую женщину, одержимую блуждающим духом. Она уже не передвигалась без посторонней помощи и была так слаба, что с трудом доносила до рта полную ложку. Но в те моменты, когда угнездившийся в ней дух принимался буйствовать, её не могли удержать на месте несколько сильных мужчин; она гнула железные прутья клетки голыми руками, швырялась тяжёлой мебелью и выносила запертые двери вместе с косяком. Чтобы провести обряд изгнания, её сонную спустили в глубокий погреб и оставили там, убрав лестницу. Колдун читал заклинания, склонившись над ямой, а несчастная бесновалась внизу, подпрыгивала так высоко, что в какой-то момент едва не отхватила ему нос вставными зубами. Так что и нас, старую гвардию, рано списывать со счетов!» — подытожила профессор Мак Кеннелл с большим апломбом и тут же предоставила надёжные алиби на три последних эпизода. Потом, очень некстати, процитировала из Вергилия: «Eхоriare ultor», [17] и на литературной почве Веттели застрял у неё ещё на целый час и просидел бы ещё дольше, если бы не вспомнил о деле. Хозяйка отпустила его неохотно, взяв обещание, что освободившись, он непременно её навестит и мистера Коулмана приведёт с собой. «Мы столько лет проработали вместе, а я даже не подозревала, что этот человек — такой ценитель древней поэзии! Кто бы мог подумать!» О том, что «этот человек» — на самом деле гоблин, Веттели счёл нужным умолчать.
17
«Мститель явится» (лат.), т. е. зло будет наказано.