Враг невидим
Шрифт:
Не без сожаления покинув гостеприимный домик профессора Мак Кенелл, он направился дальше, к жилищу отставной классной наставницы девочек. Дверь отворила молодая, весёлая женщина в фартуке, перепачканном мукой. Из-за её спины остро пахнуло ванилью, донеслись многоголосые детские вопли.
— Убийства?! Ах, добрые боги, думаете, у меня есть время на такую ерунду?! Вот женитесь, вот случится у вас тройня — тогда вы меня поймёте! Где я была утром в последний понедельник? А где я была? Дома, кажется. Кто может подтвердить? И правда — кто? А! Доктор Милвертон подтвердит! Я пригласила его рано утром, потому что у Реджинальда приключился
После кофе и пирожных мисс Мак Кеннелл чай с булочкой за здоровье тёзки пошёл плохо, но отказать было неудобно. «Если меня и в следующем доме станут кормить, я лопну», — подумал Веттели с тревогой.
Но в доме одного из предшественников Токслея, уволенного три года назад за нерадивость и сквернословие, его подстерегала иного рода опасность.
Обшарпанное строение, больше похожее на сарай, ютилось на дальнем краю деревни. Веттели его прежде не замечал и был неприятно удивлён, обнаружив в ухоженном как игрушка Гринторпе убогую лачугу, рождающую воспоминания о трущобах Махаджанапади. Там бы ей было самое место, здесь она казалась до отвращения чужеродной, вроде нарыва или ещё какой болячки. Вдобавок, стоило Веттели ступить на крыльцо, провалилась одна из досок — чудом не распорол ногу об острые обломки, но штанина пострадала сильно, обычно такие дыры уже не зашивают.
Не дождавшись ответа на стук, он с досадой толкнул покосившуюся дверь и без приглашения шагнул через порог. Миновав полутёмный коридор (сверху упало что-то твёрдое, больно стукнуло по голове), очутился в неопрятном помещении. Судя по обстановке, оно служило обитателю дома и кухней, и спальней, и столовой, и даже ванной — соответствующая бело-рыжая ёмкость стояла в дальнем углу, из прозеленевшего крана мерно капала вода. Воняло. На разобранной, сто лет не стираной постели валялись вперемешку нижнее бельё, грязные носки, сапог и пустая винная бутылка. Полные бутылки в количестве трёх штук, и ещё одна початая, стояли в ряд на непокрытом столе, среди размётанной колоды карт.
За столом сидели двое.
Первый — хозяин этого, с позволения сказать, дома — небрежно одетый, рано обрюзгший мужчина лет тридцати пяти, а может младше, с лицом правильным от природы, но изуродованном дурной жизнью. Был он пьян, несмотря на относительно ранний час, но до того состояния, когда теряют последние остатки разума и бревном валятся под стол, ещё не дошёл. Сидел, развалившись, так что из-под расстёгнутой рубахи выглядывал волосатый живот, шумно прихлёбывал из стакана, вращал мутными глазами и оживлённо рассказывал о какой-то бабе из города. Что именно рассказывал — повторять не будем. За годы службы Веттели всякого понаслышался от солдат, но даже ему стало стыдно.
Второй… Вот со вторым оказалось сложнее. Его вообще не было видно. Под ним был выдвинут стул, перед ним стоял почти пустой стакан и веером, рубашками кверху, лежали карты, к нему обращался хозяин, называя его «слышь, приятель», но вместо него была пустота.
Веттели решил взглянуть на таинственного собеседника с другой
Но со своей стороны его тоже не спешили замечать, хозяин был слишком увлечён беседой с невидимым собутыльником, чтобы обращать внимание на других гостей. «Это просто белая горячка и ничего больше», — успокаивающе сказал себе Веттели, пытаясь найти приемлемое, бытовое объяснения происходящему. А то его не покидало скверное ощущение, будто бывший школьный учитель прямо у него на глазах проигрывает кому-то свою душу… А может, как раз несвою?
— Мистер Ламберт, — окликнул он хозяина и для усиления эффекта хорошенько тряхнул за плечо. — Где вы были в понедельник утром?
Ещё раз тряхнул, и ещё… Наконец, тот соизволил заметить незваного гостя, вскинул на него мутные, блёклые как у старика глаза, пронизанные сетью красных жилок.
— А-а! Ты тоже, наконец, явился? Молодец! Ну, садись, сыграем, — пригласил он, и сделал рукой широкий жест, от которого початая бутылка оказалась на полу. Пахнуло дрянной сивухой, перебив застоялую вонь.
Интересно, за кого он его принял?
Веттели решил с пьяным не спорить, в задушевной беседе из него легче будет вытянуть нужные сведения. Поискал глазами, куда бы присесть, но третьего стула в хозяйстве мистера Ламберта не водилось. Тогда он попытался занять пустующий.
— Э! Э! Чего ты ему на колени пристраиваешься? Ты же не девка!
Веттели поспешно вскочил, хотя ничьих коленей под собой не почувствовал. Но мало ли…
— Там, в холле, банкетка. Неси сам, я того… не того. Уж извини.
Холлом в этом доме назывался тот самый тёмный коридор, где Веттели набило шишку, банкеткой — грубая деревянная скамья, сколоченная на скорую руку лет триста тому назад. Ничего, сидеть можно, хоть и шатается.
— Вина выпьешь?
О том, что в этом доме называлось вином, не хотелось даже думать.
— Спасибо, воздержусь.
Он опасался вызвать таким ответом неудовольствие хозяина, но тот неожиданно одобрил.
— Ну и правильно. М… му… молодой ещё, чтобы с утра пораньше пить! — «ранним утром» в этом доме назывались два часа пополудни. — В «три ведьмы» играешь? Раскладывай!
Ни в «три ведьмы», ни в другие азартные игры Веттели, как мы помним, обычно не играл. Но расклад знал. Хотя в приличном обществе никогда в этом не признался бы — дурной тон.
— А на что играем? — осторожно осведомился он.
Ответа ждал, затаив дыхание: вот сейчас, сейчас всё откроется. А хозяин с ответом тянул, не специально, просто не получалось у него так сразу.
— На что? Ну, эта… как его? На это. На… Слово забыл. Слышь, приятель, слово подскажи! На что ыг…ыграем-то?
Приятель, понятно, безмолвствовал, но мистер Ламберт то ли услышал его, то ли вспомнил сам.
— На эта! На шшелчки! Потому, денег у меня нет… давно! — он сокрушённо развёл руками.
«Всё-таки белая горячка», — подумал Веттели со смешанным чувством: разочарование, но и некоторое облегчение тоже. Загадочный игрок его нервировал, не хотелось иметь с ним дело. Пусть уж лучше будет пьяной галлюцинацией, чем неведомой нежитью.