Враг невидим
Шрифт:
Оглушительный взрыв потряс изнанку мирного Гинторпа — уже позднее Веттели узнал, что даже с той стороны в школе зазвенели стёкла и на кухне скис целый бидон молока. Огромное дерево полыхнуло свечой и тут же перестало существовать, на его месте осталась лишь воронка с отвалом, шириной ярда в три-четыре на глаз. (Оценить её глубину он не мог, но судя по высоте отвала, была она немалой).
С холмов донеслась отнюдь не благородная брань, не стоило бы детям такое слушать, а гордым сидам — произносить. От старшего народа Веттели
Зато с тактической точки зрения его удивление оказалось полезным — удачно скрыло замешательство по поводу собственного неожиданного могущества. Дальше нужно было лишь правильно развить ситуацию, а это капитан Веттели всегда умел.
— Видели? — безмолвно проорал он, стараясь перекрыть чужие мысли. — Дайте нам уйти, или следующий шар разнесёт ваш холм изнутри! — да, так уж полезно устроены магические шары, что взрываются исключительно при попадании в намеченную цель, а случившиеся на пути препятствия просто проходят насквозь, из какого бы вещества те ни состояли (специальная магическая броня, понятно, не в счёт).
Должно быть, в холмах совещались — молчание затянулось минут на десять, под конец Веттели поймал себя на том, что на нервной почве насвистывает себе под нос мелодию весьма фривольной песенки «У рыжей красотки из Банбы», популярной в солдатских кругах. Оставалось только надеяться, что малолетние воспитанники Гринторпа ещё не настолько испорчены, чтобы узнать её мотив.
Наконец от холмов пришёл ответ.
— Убирайтесь прочь, проклятые твари, мы не станем вам мешать.
— О! — не смолчал Веттели, хотя, пожалуй, стоило бы. — Да разве проклятые твари такие! Видели бы вы меня пару-тройку дней назад, когда я ещё был чудовищем!
Мальчишки уставились на него в немом изумлении, в холмах неразборчиво ругнулись.
Назад они не бежали — летели так, что ветер свистел в ушах (красные форменные шапки оказались не приспособлены к большим скоростям, почти сразу слетели, остались где-то в снегу). Вообще-то, фейри никогда не лгут, но Веттели опасался, что у кого-то из сидов при виде бегущей мишени попросту сдадут нервы — как в воду глядел. В воздухе свистнуло, один из мальчишек взвизгнул — стрела пробила куртку сбоку, тела, кажется не задев.
Дальше он действовал по наитию, не задумываясь. Просто сцапал парней, одного за ворот, другого за локоть, что уж под руку подвернулось, и, зажмурив глаза — так проще — нырнул на свою сторону прямо на бегу, увлекая их за собой.
С другой стороны что-то лежало, кажется, бревно. Споткнулся, полетел головой вперёд, мальчишки попадали сверху, забарахтались в снегу. Сколько-то шишек было набито, и один нос расквашен в кровь, к счастью, не его, а то Эмили была бы недовольна. Но по сравнению с вражескими стрелами это всё пустяки. Так он и сказал пострадавшему, когда тот побледнел при виде крови. Как ни странно, мальчишка сразу же успокоился, если не сказать, повеселел.
Вообще-то, по-хорошему, их следовало примерно отчитать, чтобы впредь не совали носы, куда не положено, но Веттели не стал — это занятие показалось ему слишком скучным. Ограничился тем, что велел обоим отправляться прямиком к Саргассу («И только попробуйте забыть по дороге, куда шли! Нарочно потом проверю!»), а сам побежал в комнату, сбросив обледенелые одежды, наскоро облачился в сухое, аккуратно причесался и пред очи своей избранницы предстал уже в облагороженном виде. Она с удовольствием вгляделась в его оживлённое лицо, в котором свежие розовые краски явно преобладали над привычными мертвенно-зеленоватыми.
— Ну, как прогулка? Проветрил организм?
— О, да! — ответил он, не вдаваясь в подробности. — Прогулка прошла превосходно! Проветрился так, что лучше не бывает.
…После пятичасового чая его настигла совесть, и он пошёл сдаваться. Нашёл профессора Инджерсолла и честно признался, что организм его в полном порядке, самочувствие великолепное, поэтому для дальнейшего пропуска занятий нет никаких причин, и к исполнению должностных обязанностей он готов приступить уже завтра.
— Вот как? — по лицу директора было видно, что слова подчинённого особого доверия у него не вызвали. — Вы уверены? Знаете, когда я видел вас в понедельник, вы не то что на здорового, на живого-то были не очень похожи. Честно говоря, я опасался худшего.
— О-о! — протянул Веттели легкомысленно. — Так это когда было! А сегодня уже среда.
— Среда, — рассеяно кивнул профессор. — Это вы верно подметили, именно среда! Я как раз сегодня собирался навестить вас в изоляторе.
— Спасибо, сэр! Только меня там уже нет. Отпустили и даже разрешили гулять.
— Очень хорошо! Очень рад за вас, мой милый, — профессор ласково похлопал его по плечу. — Но знаете что? Отдохните-ка вы всё-таки до понедельника, так мне будет спокойнее. К тому же, мисс Топселл уже всё равно изменила расписание — не перестраивать же его ещё раз?
Последний аргумент чудесным образом усыпил остатки совести лорда Анстетта, и больше он эту тему не поднимал и даже извечные тетради проверять не стал, хотя, конечно мог бы. Вместо этого он поделил остаток дня он между расследованием и Вергилием (тому, который Публий Марон, а не фокстерьер).
Сначала собрал и вписал в таблицу сведения о последней жертве: «Оскар Флайт: — внутренний двор школы, напротив центрального крыла — метательный нож — однокурсники — движение в окне второго этажа — ученик, 5 курс, очень глуп и склонен к патологической лживости — родители приёмные: отец (сотрудник министерства путей сообщения), мать, родная сестра». Ещё раз пробежал глазами графу «личность жертвы» и почувствовал обиду за симпатичного чудака Фаунтлери — в какую-то неподходящую компанию тот затесался.