Враги целуют жадно
Шрифт:
Никогда… никогда еще Вадим не восхищался своим дядей сильнее, чем в эту самую минуту. Благодаря ему, у них появился реальный повод задержаться.
Недолго думая, он тоже разулся. Включившись в игру, прокомментировал:
– Прописная истина. Сытый мужик – довольный мужик.
Профессорша смущенно зарделась. Тем не менее, произнесла твердо:
– С радостью. Присоединяйтесь. Гостям мы всегда рады. Только… у нас все по-простому. Как у большинства обычных людей. Если не побрезгуете…
–
Набрав воздуха в грудь, Ольга Леонидовна крикнула в ответ:
– Иду-иду, милая!
И уже непосредственно им сказала гораздо тише:
– Добро пожаловать к нашему столу. Проходите.
Их не пришлось просить дважды. Вернее, его просить не пришлось.
Нагло оттеснив дядю в сторону, Вадим ринулся следом за профессоршей.
А в нескольких метрах от нужной двери и вовсе обогнал ее, вламываясь на кухню самым первым. И… камнем застыл от представшей взору картины. Аню он увидел сразу – взгляд приклеился к ней рефлекторно. Она стояла ко всем спиной и заканчивала приготовление салата, судя по всему. При этом пританцовывала и подпевала песню, клип которой крутили по телевизору:
– Одинокая берёзка-а-а-а… Горевает у окна-а-а… Думаешь, роняю слёзки… Кап-кап… Будто бы из-за тебя… Ооо, а, а, ОЛЕНЬ! А, а, ОЛЕНЬ! Как ты мне на-на-надоел! Ооо, а, а, олень! А, а, олень! Не скучай и не бо-бо-болей!
Вадим готов был заржать в голос, но не мог выдавить из себя не звука.
Теряя контроль, хотел приблизиться к ней в плотную, но ощущал себя парализованным. Его лихорадило. Бросало в жар от одного лишь ее внешнего вида. Аня облачилась во что-то типа фитнес-костюма. Причем, столь откровенного, что любая порно-актриса позавидует. Состоял он и коротких облегающих шортов, больше напоминающих трусы, и из… укороченного спортивного топа, заканчивающегося… где-то под грудью. Ее спина, живот, руки, ноги и даже часть задницы… были обнажены.
«Твою мать, Анюта! Твою ма-а-а-ать! Не хило тебя природа наградила!»
Безуспешно сражаясь за дыхание, Вадим жадно разглядывал Аню. С одержимостью ярого фанатика запоминал каждую деталь ее внешности.
Спортивное подтянутое тело. Тонкая талия. Плоский живот. Упругая накаченная задница. Стройные бедра. Гордая изящная осанка. Ямочки на пояснице. Миловидная родинка под коленкой. Волосы, влажные после душа.
«Ай, Стеклова! Ты, оказывается… искушение! Мое гребанное искушение!»
Вадим что есть мочи стиснул кулаки, сражаясь за самоконтроль. Что было архисложно, ведь Аня продолжала кромсать овощи для салата на разделочной доске, пританцовывать и задорно напевать ту дебильную песню:
– Ооо, а, а, ОЛЕНЬ! А, а, ОЛЕНЬ! Как ты мне на-на-надоел! Ооо, а, а, олень! А, а, олень! Не скучай и не бо-бо-болей!
Словно почувствовав постороннее присутствие, Аня резко развернулась лицом к двери. К ним. И оторопела, так и застыв с ножом в руках.
А Вадим не выдержал - застонал вслух, когда уперся взглядом в ее грудь.
Аккуратная. Стоячая. Упругая. С острыми призывно торчащими сосками.
И спортивный топ, обтягивающий верхнюю часть ее тела, как вторая
«Чтоб. Мне. Сдохнуть! Су-у-учка-а-а! Ай, сучка!»
У него руки затряслись от желания прикоснуться к ней, вновь ощутить бархат ее кожи. Уткнуться носом в ее волосы и забыться, наслаждаясь их ароматом. Сжать эту чертову… маленькую выскочку в своих объятиях так крепко, чтобы она начала вырываться от недостатка кислорода. Чтобы ощущала его силу и четко понимала, в чьей власти оказалась. Чтобы брыкалась, шипела, орала, молотила его по груди, но… все равно оставалась в его руках. Ложь. Грязная ложь. В глубине души ему хотелось бОльшего. Гораздо бОльшего. Он был на взводе. Он был на грани. Он терял контроль над своими мыслями и желаниями. А еще… он чертовски мало спал в последнее время. И все из-за нее! Она снилась ему каждую ночь! Каждую проклятую ночь! Мучила. Изводила. Седлала его, как жеребца и порочно извивалась на нем. Терлась об него, как изголодавшаяся мартовская кошка. Просила. Умоляла, трахнуть ее… пожестче. Жадно целовала и томно шептала на ухо такие вещи, от которых он просыпался с дико колотящимся сердцем, в огненном поту и с каменным стояком. А так, как на тот момент находился в ссоре с Ксюхой (все из-за той же Аннушки и ее долбанных чулок, которые он сперва порвал, а затем… как идиот последний, купил!), то и справляться с проблемой ему приходилось своими силами. То в постели. То в душе. То, уперевшись башкой в ближайшую стену и стиснув зубы!
В общем… без полноценного секса он провел почти две недели. И это его… вынужденное воздержание не могло не сказываться на настроении. Вадим злился на окружающих и раздражался по любому поводу. Тем не менее, до сегодняшнего дня, до происшествия с Ксюхой ему удавалось избегать Аню. Не без труда, но удавалось. И делал он это намеренно. Принципиально игнорировал Стеклову. Не хотел усугублять ситуацию. Не хотел чувствовать себя последним ублюдком. Не хотел подыхать от чувства вины. Не хотел еще сильнее ранить Ксюху. Не хотел ставить под удар отношения с ней и многолетнюю дружбу их отцов. Матерей. Семей. Но, Дьявол! Стоило ему сегодня пообщаться с Аней (пусть и не на самые приятные темы), стоило прикоснуться к ней, прижать к себе, да даже просто за руку схватить и… инстинкты снова взяли верх над разумом. Особенно после ее слов, от которых его до сих пор потряхивало. Да и воображение нехило разыгралось.
«Я специально с пар свалил, чтобы не видеть тебя!»– злился Вадим, прожигая девчонку уже свирепым взглядом. – «Чтобы успокоиться, стереть себе память и ни о чем, НИ О ЧЕМ не думать! А что в итоге?»
Виновница всех его бед стояла совсем рядом. На расстоянии в несколько шагов. Полуголая! Круглыми от шока глазами Аня смотрела то на него, то ему за спину. Беспомощно хватала воздух открытым ртом, но не издавала ни звука. Лишь спустя пару секунд напряженного молчания, тихо пискнула:
– Это… что еще за… Какого хрена?!
– Анюта! – искренне возмутилась ее тетка. – Не выражайся!
– В чем дело, Оля? – запыхтела Аня, покрываясь багровыми пятнами. – Что происходит? Кто его впустил? Как этот га… человек вообще оказался здесь? Прямо на нашей кух… Ой! Здра… здравствуйте, Ярослав Маркович!
Судя по всему, она только заметила вошедшего на кухню ректора.
– И снова здравствуй, Аня! – невозмутимо отозвался тот.
Вадима же прошиб холодный озноб. Осмотрев Стеклову с ног до головы долгим сканирующим взглядом, он ощутил ярость. Понял вдруг кое-что: