Врангель
Шрифт:
Но когда требовалось принять строгие меры, например, против грабителей, спекулянтов, тот же Слащев не останавливался и перед смертной казнью. Это тоже все знали. И его любили и боялись, но и надеялись: Слащев не выдаст».
Однажды архиерей даже посетил его штабной вагон на станции Джанкой: «Встречает меня его часовой, изящный, красивый, в солдатской форме. Оказывается, это бывшая сестра милосердия, теперь охрана и жена генерала. Вошел Слащев: на плече у него черный ворон. Одна нога в сапоге, другая в валенке — ранен… Бодрящее и милое впечатление произвел он на меня. Что-то лучистое изливалось от всей его фигуры и розового веселого лица… „Часовой“, конечно, не был при нас… Говорили про него, что он пьет, и не вино лишь, а даже возбуждающие наркотики… Возможно!»
О причинах отставки Слащева епископ Севастопольский пишет: «Когда вступил в командование генерал Врангель вместо Деникина, ему отвели часть фронта. Но будто
Епископ Вениамин признавал, что Яков Александрович был личностью харизматичной, даже овеянной легендами:
«…говорят, однажды большевики прорвались-таки в одном месте. Курьер донес ему. „Как прорвались? Почему вы к ним не прорвались, мерзавцы? На коней!“
И с маленьким штабным конвоем летит в опасное место, воодушевляет свои войска, гонит противников обратно за перевал. Дело ликвидировано… Вероятно, не так всё это было сказочно и просто, но такая легенда ходила между нами, и ей мы верили. Значит, верили в Слащева…
Ходила про него в Крыму легенда, что он совсем не Слащев, а великий князь Михаил Александрович. Разумеется, это фантазия, но и она говорит о той легендарности, какой окружено было его имя».
Поэтому иерарх, кажется, совсем не был удивлен дальнейшему зигзагу слащевской судьбы: «Когда произошла эвакуация, он вместе со всеми уехал в Константинополь и начал печатаю оправдываться перед „судом общества“ в своей правоте, а потом и вовсе порвал с белыми и уехал на пароходе к красным, с которыми боролся столько лет. В Москве его убили с улицы через окно. Ходили слухи, что это сделали „внутренние“ белые, мстя за предательство, другие винили красных. Мне кажется, первая версия правдоподобнее. Мне жаль его…»
Итак, в результате сражения под Каховкой Врангель избавился от опасного соперника в армии, единственного, кто мог тягаться с ним в популярности среди войск и общества.
Тем временем Красная армия была разбита под Варшавой, что изменило стратегическую обстановку в пользу антибольшевистских сил. Появилась реальная возможность свержения советской власти. Но теперь на первый план выходила дипломатия. Всё зависело от того, удастся ли Врангелю договориться с «начальником Польского государства» и главнокомандующим польской армией маршалом Юзефом Пилсудским. Причем соглашение должно было носить прежде всего политический характер и касаться взаимного признания и установления российско-польской границы, а также признания независимости Украины. Врангель, однако, хотел решать только военные вопросы, поскольку сознавал слабость своего режима, не способного на равных вести диалог с Польшей по вопросам границы и другим политическим проблемам, включая возможное признание независимости бывших частей Российской империи. Решение же политических вопросов он стремился отложить до окончательной победы над большевиками. Польскую сторону это совершенно не устраивало. Пилсудский понимал, что для держав Антанты и США правительство Врангеля было куда более предпочтительной властью, чем большевики с их идеей мировой революции. После свержения ленинского Совнаркома Врангель мог бы рассчитывать на признание со стороны великих держав, и они в случае российско-польского конфликта по территориальным вопросам или намерения России установить в Польше пророссийское правительство совсем не обязательно оказались бы на польской стороне. В борьбе же против Советской России Пилсудский мог рассчитывать на поддержку Антанты, по крайней мере, в случае, если большевики будут угрожать польской независимости. Поэтому первый маршал Польши мог согласиться на замену в Кремле Ленина на Врангеля, если бы Врангель немедленно подписал юридически обязывающие документы о признании независимости и установлении российско-польской границы, как она виделась польской стороне. Однако Петр Николаевич, кажется, переоценивал готовность Польши сражаться во имя одного только сокрушения большевиков и недооценивал жизненную важность немедленного политического соглашения с Польшей.
Струве, по указанию Врангеля, 1 (14) сентября передал ноту начальнику французской миссии в Крыму, в которой предлагалось «путем согласованных действий польской и русской армии, под высшим руководством французского командования, нанести советской власти решительный удар и обеспечить
П. С. Махров, посланный Врангелем в Варшаву с заданием выяснить возможности сотрудничества с Польшей, приехал туда лишь в середине сентября. Врангель писал в мемуарах: «Генерал Махров назначался военным представителем в Польше. Согласованность наших операций с операциями на польском фронте приобретала первенствующее значение. Политическая обстановка исключала возможность каких-либо непосредственных соглашений с польским правительством и требовала особой осторожности с нашей стороны, дабы согласовать с поляками наши военные операции, не связывая себя в то же время никакими политическими обязательствами…» С такими настроениями нечего было и думать добиться от Пилсудского согласия на совместный поход на Москву.
Из Польши в Крым переправился только отряд генерала Н. Э. Бредова, насчитывавший около десяти тысяч человек с восемнадцатью орудиями, 282 пулеметами. Для их перевозки через Румынию использовалось более шестисот вагонов. Вместе с отрядом Бредова ушел и Кубанский казачий полк, перешедший уже на Польском фронте на сторону поляков.
Врангель старался убедить французское и польское правительства в необходимости продолжения поляками борьбы или хотя бы затягивания намечавшихся мирных переговоров, чтобы, воспользовавшись оттяжкой части красных войск на Польский фронт, пополнить Русскую армию боеспособными частями перешедших на сторону поляков и интернированных в Германии большевистских полков и снабдить ее за счет захваченной поляками огромной добычи. Он писал в мемуарах:
«Из задержавшихся в Польше остатков отряда генерала Бредова, отрядов Булак-Балаховича и полковника Пермыкина и русского населения вновь занятых поляками областей я предлагал сформировать в пределах Польши 3-ю Русскую армию. Я предлагал объединить командование польскими и русскими войсками в лице французского генерала с тем, чтобы при нем состояли представители наших и польских армий.
Соответствующие переговоры велись как непосредственно мною с представителями польского и французского правительства в Крыму, так и моими представителями в Париже и Варшаве».
Но поляков совсем не привлекала перспектива, чтобы польскими войсками командовал французский Генштаб, поэтому предложение Врангеля было обречено на провал.
Для ускорения переговоров барон направил в Париж Струве и Юзефовича (последний должен был возглавить 3-ю армию в Польше). Они должны были передать французскому правительству записку А. В. Кривошеина от 15 (28) сентября, где говорилось о стратегической обстановке и планах белого командования:
«…Для развития на Кубани успехов, ввиду сосредоточения значительных сил противника против нашей десантной группы, намечалась переброска с таврического фронта новых частей, это неминуемо должно было нас вынудить к отходу за Перекоп, к чему армия и подготавливалась. Однако, в связи с разгромом польской армией большевиков, встал вопрос о создании на западе общего противобольшевистского фронта, причем сохранение нами таврического фронта приобретало первенствующее значение. Это поставило нас в необходимость прекратить переброску войск на Кубань и, как следствие этого, отказаться от продолжения кубанской операции. Наша десантная кубанская группа получила приказание начать переброску частей в Крым. Это было выполнено не только без потерь, но и с большим приращением живой силы. Ныне Русская армия подготавливается к переходу в наступление, причем только согласованные операции ее с другими противоболыиевистскими силами обещают достижение наибольшего успеха. Последнее же возможно только при условии объединения действий. Объединение украинских войск с польской армией уже осуществлено. Наше военное соглашение с украинской армией уже намечается.
Ныне назрел вопрос и об объединении действий Русской армии с поляками, причем дальнейшие успехи и дальнейшее продвижение приведет к созданию общего фронта. Роль Франции в осуществлении этого вопроса имеет доминирующее значение. Спасение Варшавы и самой самостоятельности Польши с одной стороны и признание правительства юга России и оказание помощи по снабжению Русской армии с другой сделают вполне естественным, что обе армии охотно пойдут на руководство общей операцией против большевиков одним из французских генералов, с тем, чтобы при нем состояли представители противоболыпевистских армий. В случае осуществления этого проекта и продолжения наступления Русская армия начала бы операцию на правом берегу Днепра, причем первоначально она могла бы овладеть Очаково-Николаевским и Херсонским районами, выдвинуться на линию Никополь — Вознесенск и наступать далее на линию Днепра, откидывая свой левый фланг к Черкассам, где было бы желательно соединиться с украинскими войсками. Повсеместные восстания на правобережной Украине, ближайшие к нам очаги которых руководятся нашими офицерами и снабжаются нашим оружием, в значительной степени облегчают задачу…