Врангель

Соколов Борис Вадимович

Задачей «Треста» было убедить вождей эмиграции, что в ожидании, пока монархическая организация возьмет власть в России, эмигранты не должны предпринимать «активных действий» в СССР, будь то разведка или террористические акты. К последним особенно тяготел Кутепов, вдохновленный примером эсеров. Врангель же был против «активных мероприятий», считая их бесполезным распылением сил. Советской власти такие мероприятия наносили в лучшем случае булавочные уколы, зато часто могли привести к гибели офицеров-добровольцев. Врангель мечтал когда-нибудь ударить по большевикам всей мощью армии, которую стремился сохранить в эмиграции.

С помощью организации «Трест» чекистам удалось на несколько лет практически парализовать деятельность монархических организаций внутри России. В 1922–1927 годах, пока действовал «Трест», терактов,

осуществленных представителями белой эмиграции, в СССР не было, так как деятельность сторонников террора во главе с Кутеповым была парализована «трестовцами», а другие эмигрантские группировки, в том числе и врангелевская, террор отвергали.

Отношения Врангеля и Кутепова, обострившиеся из-за разногласий по вопросам стратегии и тактики борьбы, усугубились взаимной личной неприязнью. Кутепов явно считал, что он как «первопоходник» и командир Добровольческого корпуса имеет не меньше прав на то, чтобы возглавить военную эмиграцию, чем Врангель, примкнувший к Добровольческой армии уже на гребне ее успехов. Руководители «Треста» исподволь поддерживали у Александра Павловича это убеждение.

Кутепов по инициативе великого князя возглавил особую организацию, которая должна была вести «работу специального назначения по связи с Россией». Она называлась «внутренней линией» и ведала засылкой в СССР офицеров-добровольцев для разведки, создания подпольных организаций и террора. Однако вся ее деятельность шла по линии «Треста», то есть фактически под контролем чекистов.

Вожди «Треста» настраивали Кутепова против Врангеля. Якушев писал одному из своих корреспондентов в эмиграции С. Войцеховскому: «В отношении Бородина (Кутепова. — Б. С.) можете, в частности, сказать, что мы ему доверяем и не предполагаем менять на Сергеева (Врангеля. — Б. С.)». И Кутепов летом 1925 года согласился по предложению Якушева войти в правление Монархической организации Центральной России.

История с «Трестом» скомпрометировала в итоге не только Кутепова, но и близкого к Врангелю Шульгина. После того как «трестовцы» в сентябре 1925 года заманили в СССР знаменитого британского разведчика Сиднея Рейли, который был арестован и расстрелян (чекисты инсценировали его гибель в перестрелке на советско-финской границе), для реабилитации «Треста» в глазах эмиграции Якушев предложил Шульгину совершить поездку в СССР и написать об этой поездке. (Эту книгу «Три столицы», ставшую в эмиграции бестселлером, предварительно подвергли цензуре на Лубянке.) Врангель предупреждал Шульгина, что тот имеет дело с чекистской провокацией, но Василий Витальевич ему не поверил. Кроме того, Шульгин считал, что в любом случае «Тресту» будет выгодно выпустить его обратно в эмиграцию, чтобы укрепить свой пошатнувшийся из-за дела Рейли престиж. Якушев к тому же хотел через Шульгина наладить связи с Врангелем, но это не удалось: после случая с Рейли барон уже нисколько не сомневался, что «Трест» — чекистских рук дело. В письме Шатилову он писал о Кутепове: «Много сложнее вопрос о работе его в порученной ему Великим князем области. Как показал опыт, работа эта гибельна для тех, кто там, в России, творит то же дело, что и мы… Говорить с Великим князем, как показал опыт, бесполезно. Остается, быть может, одно — потребовать от А. П. или неопровержимые доказательства его утверждений, что работа его не потерпела краха, или потребовать от него от этой работы отойти… Удар по А. П. был бы ударом по В<еликому> к<нязю>. Мы стоим перед заколдованным кругом».

Петр Николаевич оказался весьма проницателен относительно советских агентов. Так, он еще в 1923 году заподозрил генерала Н. В. Скоблина, впоследствии сыгравшего видную роль в похищениях А. П. Кутепова и Е. К. Миллера, и отстранил его от командования полком. В 1926 году Скоблин попытался восстановить отношения с Врангелем, но тот его не принял.

В апреле 1927 года истории с «Трестом» пришел конец. Один из руководителей «Треста» в России, бывший савинковец Опперпут, перевербованный чекистами, вместе с агентами Кутепова Захарченко-Шульц, Радкевичем, Каринским и Шориным бежал из России в Финляндию и там разоблачил «Трест» как творение Лубянки. Вскоре Опперпут был переброшен Кутеповым с группой офицеров в Россию для совершения теракта и погиб в перестрелке с чекистами.

Иногда

высказывалось мнение, что «раскаяние» Опперпута было спланировано чекистами, чтобы дискредитировать уже Кутепова и Шульгина и покончить с «Трестом», против которого в эмиграции накапливалось всё больше подозрений. Опперпут же вовсе не погиб, а просто инсценировкой смерти был выведен из игры и спокойно жил под другой фамилией. Однако вряд ли эта версия соответствует истине. Ведь после побега Опперпута ОГПУ пыталось сохранить «Трест». Генерал Н. М. Потапов по распоряжению чекистов написал Кутепову «объяснительное письмо», где утверждал, что, несмотря на провокаторство «азефа» [48] Опперпута, «Трест» остается жизнеспособной организацией: «Хладнокровию и распорядительности Рабиновича (А. А. Якушева. — Б. С.) мы обязаны тем, что кое-как овладели положением… В настоящий момент Рабинович находится, по-видимому, в относительной безопасности — связь с ним имеем… К счастью, кажется, никаких архивов Правления никогда у Касаткина (Опперпута. — Б. С.) не было».

48

Евно (Евгений) Азеф(1869–1918) — руководитель Боевой организации эсеров и одновременно агент Охранного отделения, разоблаченный в 1908 году. Его имя стало нарицательным как обозначение предателя и провокатора. (Прим. ред.)

Однако Кутепов больше в «Трест» не верил. Теперь он отправил в СССР несколько групп офицеров для осуществления терактов, жертвами которых стали рядовые партийцы и функционеры среднего звена. (После похищения Кутепова агентами ОГПУ в 1930 году новое руководство РОВСа от террора отказалось, вернувшись к врангелевской точке зрения. До Сталина и других партийных вождей террористы из РОВСа добраться не могли. Уничтожение же какого-нибудь секретаря обкома могло привести только к усилению репрессий и напрасным потерям лучших офицерских кадров.)

История с «Трестом» заставила Шульгина отказаться от политической деятельности. Теперь он со своими «Тремя столицами» превратился в посмешище для эмигрантской прессы. Кутепов остался на своем посту, но авторитет его оказался основательно подмочен. По поводу разоблачения «Треста» Врангель с возмущением писал генералу И. Г. Барбовичу: «Иностранный отдел ГПУ оплачивался в значительной мере средствами, передававшимися советским Азефам самим генералом Кутеповым. Таким образом, те жалкие гроши, которые несли русские беженцы на национальную работу, шли, по существу, на содержание этого органа наших врагов, который эту работу разрушал».

Семья Врангеля в 1925 году переехала в Брюссель. Сам же Петр Николаевич с матерью остался в Сремских Карловцах, где среди прочих дел зимой 1926 года приступил к редактированию своих мемуаров. Врангель начал работу над ними еще в конце весны 1921 года в Константинополе и завершил их написание в декабре 1923-го в Сербии. Он стремился отстоять свою позицию в конфликте с Деникиным, который уже начал публикацию «Очерков русской смуты». Чтобы показать, что его мемуары были написаны еще до публикации тех томов «Очерков», где излагалась деникинская версия конфликта с Врангелем, Петр Николаевич в конце каждой главы поставил дату завершения работы над ней. В начале 1926 года он сказал матери: «…Я хочу, чтобы знали, что они написаны до деникинских записок, а не то, чтобы я оправдывался как бы на его обвинения».

В приказе по РОВСу от 14 января 1926 года Врангель отмечал:

«…Как в бою развертывается полк, разбивается на батальоны, роты, взводы, звенья, принимает рассыпной бой, так Армия, изгнанница из лагерей Галлиполи, Лемноса, Чаталджи, разошлась по братским славянским странам, рассыпалась по горам Македонии, шахтам Болгарии, заводам Франции, Бельгии, Нового Света. Рассыпалась, но осталась Армией — войнами, спаянными единой волей, связанными между собой и своими начальниками, одушевленными единым порывом, одной жертвенной готовностью. Среди тяжелых испытаний армия устояла. Не ослабла воля. Не угас огонь. Придет день, протрубит сбор, сомкнутся ряды, и вновь пойдем мы служить Родине. Бог не оставит нас, Россия не забудет».