Врата богов. Мой верный Конь
Шрифт:
Комната была, как комната. Белый потолок. На стенах обои в цветочек. На окне достаточно прозрачные шторы, чтобы в комнате, несмотря на них, было светло. Кроме разложенного дивана у окна, на котором и спал Роман, там был шифоньер, комод и тумбочка возле кровати. На полу лежал ковер, за границами которого виднелся пол: крашенное в абрикосовый цвет ДВП.
Роман совершенно не помнил, где он, и как сюда попал, так как последним его воспоминанием была дверь в «Лабиринт». «Увидел на миг ослепительный свет», – вспомнились слова песни.
Попытка сесть, поставив ноги на пол, принесла приступ головной боли и головокружения. Дождавшись, когда комната перестала крутиться перед глазами, Роман встал, но, сделав несколько неловких шагов, упал, ударившись плечом о шкаф. Через несколько секунд в комнату вошел мужчина средних лет. Это был высокий, спортивно сложенный человек с красивым, породистым лицом, одетый в спортивные брюки и футболку. Его густые черные волосы были коротко острижены.
– Ты как, живой? – участливо спросил он, увидев Романа, лежащим посреди комнаты.
– Не знаю, – ответил Роман, которому было стыдно за это падение.
– Помочь встать?
– Не знаю, – повторил Роман, чувствуя себя идиотом.
– Тогда, может, помочь тебе вернуться в постель?
– Мне бы в туалет, – признался Роман, превозмогая стеснительность.
– Тогда пойдем. Я помогу.
– Я лучше так, – ответил Роман, становясь на четвереньки.
– А что, тоже выход, – оценил незнакомец, который, судя по всему, был хозяином квартиры. К счастью для Романа он не засмеялся, а то тот бы от стыда провалился сквозь землю.
– Иди сюда, – пригласил незнакомец на кухню, когда Роман выбрался из туалета.
– Выпей, – сказал он, поставив на стол перед Романом чашку с мутно-коричневой жидкостью, когда тот забрался на табурет.
– Что это?
– Крепкий чай с молоком и сахаром. То, что тебе нужно.
Пить хотелось страшно, но Роман испугался, что не добежит до сортира, пригуби он это пойло.
– Пей. Такой чай не то, что с удовольствием станешь пить на трезвую голову. Но после перепоя каждый глоток воспринимается, как капля дождя, упавшая на иссушенную почву пустыни.
Это сравнение придало Роману смелости, и он осторожно пригубил чай, который действительно показался напитком богов. К тому моменту, как он допил чай, в голове прояснилось. Не то, чтобы он полностью пришел в себя, но мозги уже начали работать, а тело обрело прямо хождение.
– Ну как, ожил? – спросил хозяин квартиры.
– Вроде того.
– Еще будешь?
– Может, позже.
– В таком случае пришло время серьезно поговорить.
– Я не помню, как я и что… – поспешил заверить Роман.
– Об этом тоже, но я начну о другом, – перебил его хозяин квартиры. – Мое имя Игнат Валерьевич. Кто ты, я знаю, так как о тебе рассказывала Рада.
– Так вы?.. – обрадовался Роман, решив, что перед ним ее отец.
– Ее друг и коллега в одном важном деле, профанация которого превратила его для непосвященных в посмешище, – вновь перебил он Романа. – Я говорю о религии.
– Вы сектант? – насторожился Роман, который наслушался о сектантах немало ужасных вещей.
– Ответ на этот вопрос зависит от того, что понимать под словом «секта». Что ты скажешь, если я скажу, что Советский Союз является огромной тоталитарной сектой. Причем именно религиозной?
– Даже не знаю, – растерялся Роман.
– А ты сам подумай: Непогрешимым авторитетом для членов этой секты является святая троица: Маркс, Энгельс и Ленин. Причем Ленин канонизирован чуть ли не как бог. Руководящим всеми сторонами жизни сектантов сводом законов является святое писание в виде сочинений Ленина и классиков марксизма. При этом сочинения Ленина играют роль Нового Завета, более правильного и непогрешимого, чем Завет Ветхий, состоящий из трудов Маркса. От лица непогрешимых авторитетов, руководствуясь непогрешимым Писанием, основной массой сектантов руководит организация, состоящая из номинально наиболее достойных и наиболее верующих в непогрешимость канонизированный сектой догмат, а именно КПСС, которая, в свою очередь, официально является непогрешимым и непререкаемым авторитетом для всех участников секты. Глава партии является наместником и непогрешимым представителем этих авторитетов на Земле, как тот же папа римский в католическом мире.
После этого он, не дав опомниться Роману, резко сменил тему:
– Так вот, все религии можно разделить на 3 группы. Первая и самая распространенная религия – это религия рабов. Она наиболее незатейливая и инфантильная. Ее задача – штамповать покорных воле жрецов рабов. Кстати, глупости являются неотъемлемой необходимой частью как религии для рабов, так и службы в армии, так как глупости – это первый шаг на пути к мерзостям, которые и солдаты и рабы должны быть готовы творить по приказу господина, так как приучение к глупостям заставляет нас не замечать всю нелепость нашего поведения, так как, обучаясь постоянно делать глупости, мы обучаемся их с легкостью оправдывать, и они уже перестают нам казаться глупостями, превращаясь в традиции, святыни, дань чему-то там и так далее. Поэтому, когда перед нами встает выбор: сделать гадость или лишиться всего, мы легко ее делаем и даже гордимся этим, находя для нее оправдание, так как именно это мы умеем делать лучше всего.
Второй тип религии – это религия господ. Раньше это были особые культы, к которым допускались лишь представители правящих сословий. Потом их сменили тайные общества. Для этой религии характерны иерархичность и стремление к абсолютному контролю и порядку.
Эти две религии прекрасно дополняют друг друга, но есть еще третья религия: религия свободных одиночек. Она не организована. Исповедующие ее люди объединяются лишь в относительно небольшие группы, когда им по пути. Главная их задача – трансформация собственного сознания. Эта задача требует полной самоотдачи, но игра стоит свеч, так как в случае успеха преображенное сознание приобретает способность вмещать в себя всю вселенную, и даже больше, чем вселенную.
Во все времена сторонники этой религии подвергались гонениям, как со стороны господ, так и со стороны рабов. Дело в том, что по иронии судьбы институт рабства кажется рабам священным даже больше, чем их господам. Поэтому раб никогда не мечтает о свободе. Рабу нужен свой раб. Свобода ему ненавистна, так как она обесценивает все то, ради чего он живет и чем гордится.
Это как в сказке про Данко, которую Горький переделал в угоду большевикам. Изначально, когда Данко вырвал свое сердце, и оно осветило ночь, люди увидели все свое уродство, грязь, бескрайнее болото, из которого, казалось, не было выхода. Увидев это, возненавидели они Данко и забили его до смерти, заставив сердце погаснуть. И лишь когда наступила тьма, они вновь почувствовали себя спокойно.