Врата Небесного спокойствия
Шрифт:
— По-моему, то ли охотник рехнулся и плетет небылицы, то ли он плохо разглядел статую. А если она по какому-то невероятному совпадению и похожа на преступницу, это вовсе не значит, что в храме мы найдем Аямэй. Она ведь могла спрятаться и в пещере, и в деревне, и Бог знает где еще. Думаю, мы понапрасну теряем время.
Вечером, у походного костра, Чжао объявил, что охотник проведет их в другие места, где может скрываться преступница. Гора стонала под порывами осеннего ледяного ветра. Чжао услышал, как один из солдат со вздохом прошептал у него за спиной:
— Скоро праздник Луны…
На небо всплывала полная луна.
Аямэй ждала на мосту возвращения своего спутника. Наступил праздник Луны.
Из глубины леса появился юноша. Увидев Аямэй, он побежал. Вместо привычной черной рубахи на нем была широкая зеленая туника. Он положил перед Аямэй бамбуковый сундучок и начал доставать оттуда лунное печенье, бутылки вина, гроздья винограда, сушеные фрукты, расшитые стразами наряды, украшения для волос, зеркало и коробку грима. Молодая женщина разложила дары на алтаре и опустилась на колени. Соединив ладони и опустив голову, она молилась за блуждающую по миру душу Миня, за погибших на площади друзей, за здоровье родителей, счастье Ванов и странного юноши, за мир.
Стоя за спиной Аямэй, тот неловко подражал ей.
Помолившись, они сели у огня и принялись угощаться печеньем и вином. Им было весело. Только когда бутылки опустели, Аямэй вспомнила, что не привыкла пить. Оба переоделись. Юноша облачил Аямэй в белый вышитый огненными птицами атласный наряд, украсил ее длинные волосы драгоценными гребнями и цветами.
Луна стояла высоко в небе. Аямэй поднялась и последовала за юношей в сосновую рощу. Ветер раздувал ее платье, серебристый шлейф улетал в темноту. Вшитые в рукава крошечные колокольчики нетерпеливо звенели.
Они стали играть за храмом: бегали друг за другом, сходились, расходились, и их смех гулким эхом отдавался в долине. Внезапно Аямэй осталась одна в полной тишине. Юноша исчез. Белая луна плыла между узловатыми ветками сосен. Она вгляделась в окружавшие ее черные тени и чуть вдалеке заметила широкое одеяние спутника. Она подкралась на цыпочках, чтобы поймать его, но руки схватили пустоту. Она заметила его у колодца — он с довольным видом рассматривал свое отражение в воде, а потом вдруг оказался на ветке — сидел себе на корточках в окружении птиц. У Аямэй закружилась голова. Ей казалось, что сосны танцуют, а земля ходит под ногами.
Она упала без сил у подножия дерева и запела старинную мелодию, которой научила ее бабушка. Пение приманило юношу. Аямэй сделала вид, что не замечает его, и понизила голос. Очарованный пением, он перестал прятаться и подобрался ближе. Тогда она прыгнула на него и схватила за руку.
— Попался. Больше ты от меня не сбежишь. Не смотри насмешливо! Я вовсе не пьяна. Садись, я хочу с тобой поговорить… Подожди, я прислонюсь к дереву, очень кружится голова… Знаешь, еще минуту назад мне казалось, что я потеряла рассудок. Теперь ты рядом, и ты меня выслушаешь. Вчера, после полудня, солнце сияло с небес и освещало горы, а сегодня я пытаюсь вспомнить тот миг — и не могу: красота мимолетна, она исчезает без следа…
В детстве жизнь моя текла неторопливо и размеренно. Я мечтала о праздниках. День казался годом, год — вечностью. Но когда я поняла, что прошлое никогда не возвращается, время начало утекать между пальцами, а красота и счастье стали предметом горьких сожалений.
В небо с карканьем взлетела ворона. Голос Аямэй задрожал:
— Кто здесь? Убирайтесь прочь! Оставьте меня одну. Я не хочу возвращаться.
Она подняла глаза к звездам.
— Смотри! Смотри же! Видишь огоньки на синей воде? Нас ищут, факелы преследователей отражаются в реке, как в зеркале. Ты доволен, Минь? В озерной глубине существует чудесный мир. Бесконечная череда гор, океан деревьев, тишина и покой… Пройдет несколько дней, мы станем бабочками и улетим.
Аямэй повернулась к юноше.
— А, это ты, — с улыбкой промолвила она. — Я расскажу тебе одну историю. Жила когда-то на свете маленькая девочка. Она родилась в очень большом китайском городе. Домов там много, как деревьев в лесу. Вечером, в горах, тысячи птиц летят в родные гнезда, а люди в городе пересекают множество улиц и площадей, чтобы вернуться домой. В первые годы своей жизни девочка была очень одинока. Ее, как и других детей, приучили повиноваться воле родителей, учителей, общества и — главное — тех, кто управляет этой страной. Она была благоразумной и послушной, хорошо училась. Ее хвалили за успехи, и она принимала похвалу за искреннее участие и любовь. Она так нуждалась в любви! Однажды она встретила мальчика, и тот научил ее думать иначе, по-другому смотреть на мир. Дружба мальчика с девочкой так испугала учителей, что они сделали все, чтобы разлучить их. Мальчик выбрал смерть, девочка — жизнь.
Что с ней приключилось? Не знаю. Из послушной ученицы она превратилась в бунтарку. Прежде вокруг нее было много людей, сегодня она живет в полном одиночестве. В горах она дышит светом, ветром, лесом. Можно ли забыть, что любая красота мимолетна, и жить, как во сне? Скоро наступит зима, куда ей бежать от снега? Может ли человек спастись от одиночества в зимнем ледяном мире?
Юноша не сводил с Аямэй серебристых глаз.
— Ты знаешь ответ, но не хочешь сказать. Нет, я за нее не беспокоюсь, она выживет, перед ней лежит невидимая дорога.
Голос Аямэй слабел.
— Когда мне было семь лет, я выходила птенчика сороки. Потом он научился летать, утром покидал клетку, а вечером возвращался, чтобы поесть и выспаться. Однажды наш сосед выстрелил в него из ружья… Как бы я хотела увидеть сейчас мою птичку. Ей было бы хорошо с нами в лесу. У нее такие синие крылья…
Аямэй замолчала, задышала ровнее, глаза закрылись, щеки стали мокрыми от слез. Юноша бережно поднял ее на руки и отнес в храм.
В тот вечер луна походила на прекрасное круглое лицо. Солдаты сидели у огня, каждый думал о своей семье. Ухал филин, его жалобные крики не давали Чжао заснуть.
Разогретый воздух клубился над долиной, тучи уплывали на восток. Чжао встал, поискал взглядом охотника. Тот отошел подальше в лес, чтобы принести дары Луне, и теперь молился, стоя на коленях. Дождавшись конца ритуала, Чжао спросил, может ли задать ему один вопрос.
— Конечно, господин офицер. — Охотник кивнул. — Конечно, я отвечу, если только смогу. Боюсь, вы будете недовольны.
— Как-то раз один человек — такой же охотник, как ты, меткий стрелок и неутомимый следопыт, — удостоился чести убить животное, разорявшего его деревню. После долгих трудов ему удалось его выследить. На вершине утеса сидел великолепный орел. Его черное оперение напоминало кольчугу, глаза блестели, как острие кинжала. Охотник знает, что может снять его одним выстрелом. Как, по-твоему, должен он убить эту птицу или нет?