Врата рая
Шрифт:
— Все в Уиннерроу знают о трагедии, случившейся в нашей семье, Энни. После того как директор школы представит меня в качестве лучшего ученика, который должен будет произнести речь, я попаду в центр всеобщего внимания. Поэтому я много думал о Хевен, о том, как, по ее мнению, я должен себя вести на церемонии и что должен сказать.
Энни, ты знаешь, что твоя мать всегда вдохновляла и стимулировала меня в моей жизни. Ведь когда она родилась, ее ожидала трудная, бедная жизнь, но она боролась и выбралась наверх, в основном за счет своих собственных сил. Она преодолела
— Но, Люк, она никогда…
— Нет, Энни, это было совершенно естественно, что она испытывала боль. Я понимал и… — Его голос надломился. — И я любил ее за это. Любил по-настоящему. Да простит меня Бог, любил больше, чем свою родную мать.
— Я думаю, она знала это, Люк.
— Да, она знала это, — согласился Люк и сказал уже обычным голосом: — Я решил добавить в речи следующий абзац. Ты готова слушать?
— Мое ухо прилипло к трубке, Люк.
Я живо представила себе, как он выпрямился, каким серьезным стало его лицо, как он держит перед собой свою рукопись и читает.
— В Библии говорится, что для всего есть свое время. Время родиться и время умирать, время света и время тьмы. Сегодня счастливый день, великолепный день — время света, но для моей семьи это все еще время тьмы. Однако я уверен, моя тетя и мой… мой отец захотели бы, чтобы я осветил тьму и думал только о том, что для нашей семьи этот день олицетворяет надежду и перспективу. Он означает, что еще один потомок Тоби Кастила и его любящей жены Энни вышел из нищеты Уиллиса, чтобы стать тем, кем он способен стать. Итак, я посвящаю этот день памяти Логана и Хевен Стоунуолл. Благодарю вас.
Слезы лились у меня ручьями. Не в силах больше держать трубку около уха, я уронила ее на колени, продолжая плакать. Из трубки доносился голос Люка: «Энни? Энни? О Энни, я не ожидал, что заставлю тебя рыдать…»
Миссис Бродфилд, которая за дверью разговаривала с дежурившей сестрой, быстро вбежала в комнату.
— Что случилось? — взволнованно спросила она.
Я сделала несколько глубоких вдохов, пока не заглушила в себе горе и боль и смогла снова говорить. Тогда я подняла трубку.
— Люк, извини меня. Это замечательно. Они были бы так горды тобой. Но ты думаешь… — Я еще раз глубоко вздохнула. — Ты думаешь, тебе следует говорить…
— «Мой отец»? Да, Энни. В этот день мне особенно хочется навсегда прекратить все недомолвки. Я хочу гордиться тем, кто я есть. Ты думаешь, Логан стал бы возражать?
— Нет, я так не думаю. Я просто беспокоюсь за тебя и за возможные последствия.
— Что будет потом, не имеет значения. Я уезжаю в колледж, и, откровенно говоря, это единственный раз, когда я согласен со своей матерью — мне нет никакого дела до того, что думают лицемеры Уиннерроу.
— Я бы очень хотела быть там с тобою рядом, Люк.
— Ты будешь рядом со мной, Энни. Я знаю это.
Я снова начала рыдать, закрыв лицо руками.
Миссис Бродфилд с искаженным от гнева лицом бросилась вперед.
— Вы должны прекратить это немедленно! — вскрикнула она. — Положите трубку. Этот разговор вас слишком расстраивает.
Она быстро взяла у меня телефон.
— Это миссис Бродфилд, — представилась она Люку. — Боюсь, что вам придется прекратить этот разговор. Энни еще слишком слаба для такого эмоционального напряжения.
— Пожалуйста, отдайте мне телефон, миссис Бродфилд, — потребовала я.
— Хорошо, заканчивайте этот разговор. Но учтите, вы сделаете так, что вам станет плохо.
— Я не буду волноваться, обещаю.
Она неохотно вернула телефон.
— Извините, — послышался голос Люка. — Я не…
— Люк, это я. Все в порядке. Я чувствую себя нормально. Я буду держаться. А плачу, потому что счастлива тоже, счастлива за тебя.
— Будь счастлива за нас обоих, Энни.
— Я попытаюсь.
— Я позвоню тебе сразу же после церемонии и расскажу, как все проходило.
— Не забудь.
— Скорее я забуду, что надо дышать.
— Удачи тебе, Люк! — крикнула я и отдала телефон сестре, которая быстро положила трубку на место.
Я откинулась на подушки.
— Вы не оцениваете реально своего состояния, Энни, — начала она. — Вашему организму был нанесен ущерб не только физический, но и эмоциональный. Телефонный разговор, который только что имел место, может отбросить процесс вашего выздоровления на несколько месяцев назад.
В результате пролитых мною слез и перенесенной боли я действительно чувствовала, что сердце в моей груди стало подобно камню. Внезапно я стала задыхаться и, хватая ртом воздух, старалась приподняться. Кровь отхлынула от моего лица, щеки похолодели. Комната начала кружиться. Последнее, что я слышала, был крик миссис Бродфилд: «Стар!».
Затем для меня вновь наступило время тьмы.
Глава 8
ПРЕДПИСАНИЯ ДОКТОРА
Я словно падала в длинном темном туннеле, но постепенно стала различать в конце его свет. Приближаясь к нему все ближе и ближе, мне послышались какие-то звуки. Вначале это было похоже на шепот толпы, затем на жужжание сотен мух, облепивших оконное стекло в жаркий день позднего лета. Потом жужжание превратилось в слова, и я провалилась через нижнюю часть туннеля в яркий свет.
На мое лицо были направлены лампы очень яркого света. Я заморгала.
— Она приходит в себя, — сказал кто-то.
Отодвинув голову от света, я посмотрела в озабоченные карие глаза доктора Малисофа.
— Послушайте, как у вас дела, Энни?
Мои губы были настолько сухими, что я боялась оцарапать о них кончик своего языка. Тогда я попробовала сглотнуть.
— Что случилось?
Я снова заморгала и, повернувшись, увидела миссис Бродфилд, говорившую с ассистентом моего лечащего врача — доктором Карсоном. Сестра то и дело качала головой и возбужденно жестикулировала руками, по-видимому, объясняя, что со мной случилось. Я никогда не видела ее такой оживленной.