Врата рая
Шрифт:
— Да. — В глазах Тони появилось задумчивое выражение. — Это было бы действительно замечательно. Во всяком случае, — он быстро взял себя в руки, — я достал тебе очень удобную коляску. Она прибудет во второй половине дня, и миссис Бродфилд поможет тебе пользоваться ею.
— Спасибо, Тони. Спасибо за то, что вы уже сделали, и за то, что продолжаете делать.
— Я говорил тебе, как отблагодарить меня — скорее поправляйся.
— Я постараюсь.
— Итак, завтра ты начнешь свое путешествие к счастью и здоровью.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня
— Жасминовые духи, как я понимаю. В Фарти их целые литры. — Затем поцеловал меня, и его губы задержались на моей щеке дольше, чем я ожидала. Наконец он выпрямился и посмотрел на меня незнакомым пристальным взглядом. — Тебя многое ожидает в Фарти, многое, что будет твоим по наследству и доставит тебе удовольствие.
— Я с нетерпением ожидаю встречи с ним.
Через час после его ухода была доставлена инвалидная коляска. По указанию Тони ее обернули широкой розовой лентой. Миссис Бродфилд быстро сняла ленту и раскрыла коляску с блестящими хромированными частями. Сиденье и спинка были обтянуты мягкой коричневой кожей, а подлокотники — замшей. Даже опоры для ног имели мягкие подушечки.
— Мистер Таттертон, должно быть, приказал сделать ее по специальному заказу, — заметила миссис Бродфилд. — Я никогда не видела ничего подобного.
Она подкатила коляску к кровати, и я получила представление о том, каким образом меня будут пересаживать каждое утро с постели в эту коляску.
Вначале сестра подняла переднюю часть кровати до предела, чтобы я оказалась в сидячем положении. Затем она обошла кровать и, сняв с меня одеяло, подняла мои ноги и повернула меня так, что ноги свесились с края кровати. Они свободно болтались, как будто не были связаны с телом. И я не чувствовала никакой боли, я вообще не чувствовала ног.
После этого миссис Бродфилд снова обошла кровать, просунула свои руки мне под мышки и подняла меня таким образом, чтобы я съехала с края кровати и опустилась в коляску, правый подлокотник которой был сложен, не мешая при посадке. Вся эта процедура изрядно смутила меня. Я чувствовала себя беспомощным младенцем. Мне неприятна была эта зависимость, но что я могла сделать?
Когда я оказалась в коляске, сестра зафиксировала правый подлокотник и подрегулировала опоры для ног, чтобы они стояли на них плотно.
— Этот маленький рычаг заклинит коляску и не даст ей укатиться. Чтобы начать двигаться, не надо прилагать больших усилий. Делайте легкие, мягкие движения руками и давайте возможность силе инерции двигать вас вперед. Когда вы захотите повернуть вправо, ухватитесь за это металлическое кольцо на одном колесе, а когда влево — за такое же кольцо на другом колесе. Теперь поезжайте попрактикуйтесь немного.
И я стала ездить по комнате.
Как мне не хватало сейчас поддержки Дрейка или Люка. Дрейк сравнил бы меня с маленькой девочкой в игрушечном вагончике или на моем первом трехколесном велосипеде. Люк тоже сказал бы что-нибудь смешное, только глаза выдали бы его глубокую грусть. Миссис Бродфилд наблюдала за мной, давая советы, а затем заявила, что мое катание закончилось. Она подкатила меня обратно к кровати и, повторив всю процедуру в обратном порядке, уложила меня в кровать. Затем отвезла коляску в сторону и вышла из комнаты, чтобы позаботиться о моем обеде.
Я лежала и смотрела на свой «экипаж», понимая, что нам суждено стать добрыми друзьями. Хотя Тони предпринял громадные усилия для того, чтобы коляска выглядела как обычное удобное кресло, он не мог скрыть его назначения. Я была инвалидом, калекой, приговоренной к зависимости от других людей и механических помощников. Все деньги и вся дорогая помощь не могли изменить ситуацию. Только я одна способна была это сделать. Полная решимости, я дала себе обещание добиться своего.
На следующий день вокруг меня создалась такая нервозная обстановка, что миссис Бродфилд пришлось чуть ли не захлопнуть дверь в мою комнату, чтобы изолировать меня до отъезда. Больничные сестры, которые и раньше часто останавливались у моей комнаты, чтобы просто поболтать или одолжить журнал, приходили попрощаться и пожелать мне всего хорошего. Подходили также помощницы сестер и санитары. И даже моя «розовая леди» постаралась навестить меня как можно раньше.
Накануне вечером Тони принес мне коробку, в которой лежало розово-лиловое платье. Хотя оно и выглядело совершенно новым, я поняла, что платья такого покроя носили лет двадцать пять или тридцать тому назад.
— Это платье принадлежало твоей матери, — объяснил он. — Я купил его для нее, когда она отправилась в Уинтерхевен. Твой размер примерно такой же, каким был у нее в то время. Тебе нравится платье?
— Оно, конечно, великолепно, Тони. Но этот наряд не соответствует тем вещам, какие носят девочки сегодня, но поскольку это платье моей матери…
— Она прекрасно выглядела в нем, и, во всяком случае, Энни, ты не должна быть рабом прихоти. То, что красиво, не имеет времени. Большинство молодых девушек в настоящее время не понимают этого, они стали жертвами моды, рекламы, меняющихся пристрастий. Я уверен, что ты унаследовала от своей матери ее хороший вкус и сумеешь оценить фасон, который вечен.
Я не знала, что на это ответить. Моя мать хотела, чтобы я выглядела красиво, но она всегда позволяла мне самой выбирать одежду, никогда не пытаясь навязывать мне свои вкусы. И мой отец получал удовольствие, видя меня в свитерах и джинсах, размер которых значительно превышал мой собственный. Поэтому иногда он называл меня «Мисс Би-Боп».
Хотя я думаю, что Тони отчасти был прав. В отличие от большинства девочек моего возраста мне нравилось наряжаться. Эту черту я унаследовала от матери.
— Я принес его, чтобы ты надела его завтра, в тот особый день, когда ты покинешь больницу и вернешься в Фарти.
— Вернусь?!
— Я имею в виду, вернешься со мной в Фарти, — быстро поправился он. — Кроме того, если на тебе будет надето что-то из вещей твоей матери, то это принесет тебе удачу.
Меня не надо было больше уговаривать.