Врата Рима

Иггульден Конн

Внутри Рения всегда горел огонь гнева. Он учил мальчиков уже много месяцев, но ни разу не улыбнулся при них, разве только в насмешку. В плохие дни он то и дело рявкал на подопечных, потирая шею, и мог взорваться в любую минуту. Хуже всего было под полуденным солнцем, когда при малейшем промахе учеников кожа Рения покрывалась пунцовыми пятнами.

— Держать камни прямо перед собой! — крикнул он обливающимся потом Марку и Гаю.

Их заданием было стоять, вытянув перед собой руку с камнем размером с кулак.

Сначала казалось, что это легко.

У Гая заболели плечи, руки отказывались служить. Он напряг мышцы… те не слушались. Сквозь струйки пота мальчик увидел, как рука с камнем опускается. Живот обожгло: Рений ударил его коротким кнутом. Руки Гая задрожали, и мышцы сжались от боли. Он закусил губу и сосредоточился на камне.

— Вы не дадите ему упасть! Вы будете приветствовать боль. Вы не дадите ему упасть!

Рений ходил вокруг мальчиков, жестким голосом повторяя одни и те же слова. Они поднимали камни уже в четвертый раз, и каждый раз было тяжелее. Рений давал всего минуту отдыха, а потом снова приказывал поднять камни.

— Хватит, — сказал Рений и с кнутом наготове проследил, чтобы они опускали руки медленно. Марк тяжело дышал, и Рений скривил губу. — Придет время, когда вам покажется, что вы больше не сможете терпеть боль, но от этого будут зависеть жизни других. Возможно, вы будете держать канат, по которому поднимаются другие, или побежите за сорок миль в полном вооружении, чтобы спасти товарищей. Вы меня слушаете?

Мальчики кивнули, стараясь не пыхтеть от изнеможения. Они были рады просто послушать вместо того, чтобы снова держать камни.

— Я видел, как люди умирали на ходу, они падали на дорогу, а ноги все еще дергались, пытаясь снова встать. Их хоронили с честью. Я видел, как мои легионеры держат строй, прижимая рукой собственные кишки. Их хоронили с честью.

Рений замолчал, задумавшись над своими словами и потирая шею, словно его укусило насекомое.

— Будет время, когда вам захочется присесть, когда вы захотите сдаться. Когда ваше тело заявит, что больше не может, а дух окажется слаб. Это ложь. Пусть падают дикари и тягловый скот, а мы пойдем дальше. Думаете, вы обессилели? Руки болят? А я скажу вам, что вы поднимете этот камень еще дюжину раз за час и будете держать его. И еще дюжину, если хоть раз опустите руку ниже ширины кисти.

На краю двора смывала пыль со стены девушка-рабыня. Она не смотрела на мальчиков, хотя слегка вздрагивала, когда старый гладиатор выкрикивал команды. Гай видел, что она красива, с длинными темными волосами, рассыпавшимися по свободной рубашке, которую носили рабыни. У девушки было тонкое лицо с темными глазами и сосредоточенно сжатыми полными губами. Он вспомнил, что ее вроде бы зовут Александрией.

Пока Рений говорил, девушка наклонилась, чтобы прополоскать тряпку в ведре. В вырезе рубашки Гай увидел гладкую кожу шеи, перетекающую в мягкие окружности грудей. Ему почудилось, что он видит кожу даже на ее животе. Гай представил, как ее соски легонько скребут по грубой

ткани, когда она двигается.

В этот миг он не думал о Рении, несмотря на боль в руках.

Старик замолчал и повернулся на пятках, чтобы посмотреть, что отвлекает мальчиков от урока. Увидев рабыню, он зарычал и мгновенно, тремя широкими шагами, оказался рядом и больно схватил ее за руку. Девушка вскрикнула.

Рений взревел:

— Я учу этих детей тому, что спасет им жизнь, а ты болтаешь перед ними сиськами, как дешевая шлюха!

Девушка сжалась от его злости.

— Я… я… — проговорила она в замешательстве, но Рений грязно выругался и схватил ее за волосы. Она сморщилась от боли, и он повернул ее лицом к мальчикам.

— Мне все равно, даже если за моей спиной таких тысяча. Я учу вас сосредоточиваться!

Одним жестоким ударом он подбил ей ноги, и девушка упала. Все еще держа рабыню за волосы, Рений поднял кнут и несколько раз резко опустил, приговаривая:

— Не смей!.. Отвлекать!.. Мальчиков!.. На уроке!..

Когда Рений отпустил ее, заплаканная девушка отползла от него — сначала на коленях, потом на четвереньках, — а потом, всхлипывая, пустилась прочь со двора.

Марк и Гай смотрели, не веря собственным глазам. Рений повернулся к ним с таким лицом, словно собирался кого-то убить.

— Закрыть рты! Никто не обещал вам игрулек! Я сделаю из вас умелых и стойких солдат, которые будут служить Республике после меня. И я не потерплю никакой слабости. А теперь подымите камни и держите их до моей команды.

Мальчики подняли руки, не отваживаясь даже переглянуться.

Вечером, когда поместье затихло и Рений уехал в город, Гай против обыкновения не сразу отправился спать, а пошел в комнаты рабов. Сам не понимая почему, он чувствовал себя виноватым и боялся, что его увидит Тубрук.

Домашние рабы спали под одной крышей с семьей, только в другом крыле. Гай плохо знал эту часть дома и с беспокойством думал, стучать ли в двери или выкрикивать ее имя, если она действительно Александрия.

Она задумчиво сидела на низкой скамеечке перед открытой дверью. Гай узнал ее и тихо откашлялся. Девушка испуганно вскочила и замерла, глядя в пол. Она умылась после работы, и ее кожа в вечернем свете выглядела гладкой и бледной. Волосы были перевязаны лоскутком, а широко раскрытые глаза в сумерках блестели.

— Тебя зовут Александрия? — тихо спросил Гай.

Она кивнула.

— Я пришел извиниться за сегодняшнее. Я смотрел, как ты работаешь, а Рений решил, что ты нас отвлекаешь.

Александрия не шелохнулась и не подняла глаз. Молчание затянулось. Гай покраснел, не зная, как вести себя дальше.

— Послушай, мне правда очень жаль. Он поступил жестоко.

Александрия упрямо молчала. Внутри у нее все кипело от обиды, но перед ней стоял сын хозяина дома. Ей очень хотелось крикнуть ему: «Я рабыня! Каждый день для меня — боль и унижение. Тебе нечего мне сказать!»