Врата Совершенного Знания
Шрифт:
Затем, в первый день 1979 года, на острова пришел мир, и обе стороны втянулись в дипломатические авантюры, продолжая войну другими средствами. Архивы спец-подразделения, известного под названием бригада «Маджонг», были переполнены отчетами об усилиях «агитпропа», некоторые из которых были по-своему остроумны. Материковый Китай использовал постоянный ветер для переправки на Циньмэнь листовок на воздушных шарах, наполненных горячим воздухом. Тайваньцы, не желая уступать противнику в изобретательности, набивали своими листовками брюхо выловленной рыбе, а запуганные или
Теперь перестрелка возобновилась. И даже по четным дням. Машина Цю подъехала к небольшой забетонированной площадке, расположенной между двумя острыми выступами черной скалы, и он вышел. Береговая линия была здесь неровной. Повсюду громоздились клыкастые скалы, и их однообразие нарушала лишь редкая поросль колючего, овеваемого всеми ветрами кустарника. Цю стоял на высоте около ста метров над узкой каменистой полоской берега. Впереди простирался большой остров Циньмэнь, отчасти скрытый от глаз одной из скал. Изгибаясь полукругом, она образовала маленькую бухточку с лазурной спокойной водой. Цю заметил на вершине скалы четырех человек, одетых в ярко-зеленую форму Народно-освободительной армии. Рядом лежали мешки с песком. Очевидно, передовой наблюдательный пост. Они сидели спиной к Цю на расстоянии нескольких сотен ярдов на другой стороне бухточки — совсем близко, если идти по прямой, но извилистая тропинка, ведущая к наблюдательному посту, отпугнула бы и горного козла.
На краю бетонированной площадки Цю обнаружил железную лестницу, ведущую на широкую террасу с оградой из мешков с песком, и спустился. С террасы, расположенной в двадцати футах ниже того места, где стояла машина, вид на Циньмэнь был еще хуже.
Справа несколько грубых ступеней, выбитых в скале, вели к приземистой бетонной башне. На последнем этаже два огромных окна по торцу выходили на море. На плоской крыше торчало несколько радиомачт, позванивавших на ветру. Командный пункт размещался таким образом, что обзор позиций противника был полный.
Цю медленно прошел по террасе, по лестнице, ведущей к башне. Вокруг стационарного бинокля собралось пять человек. Все, кроме одного, были в форме. Тот, что в гражданском, присел возле бинокля, вглядываясь в море. Когда Цю подошел, он выпрямился, и полковник узнал Сунь Шаньвана.
Сунь что-то сказал стоявшему рядом офицеру, и тот незамедлительно направился к лестнице, с которой только что спустился Цю, прихватив с собой коллег. Глава Центрального разведывательного управления Китая снова направил свое внимание на пролив.
— Можете определить расстояние? — обратился он к Цю.
Тот облизнул губы.
— Ну, скажем… две тысячи метров.
— Неплохо. На самом деле ближайшая точка, вот здесь, в двух тысячах трехстах десяти метрах от материка. Человек может без труда переплыть это расстояние.
— Конечно.
— И, возможно, нашим людям придется это проделать.
Цю не смог скрыть тревоги:
— Вы хотите
Не ответив, Сунь прищурился и протянул руку.
— Смотрите!
Цю перевел взгляд на наблюдательный пост, ютившийся на скале. Там кто-то поднимал красный флаг. В то же мгновение на берегу Циньмэня полыхнуло пламя, и Сунь Шаньван схватил Цю за руку.
— Ложись!
Сначала Цю не понял смысла сказанного, потом его осенило: в перестрелке участвовали обе стороны. Он бросился ничком на землю, забился в угол между террасой и мешками с песком и нацепил наушники. Почти сразу же раздался пронзительный свист, похожий на гудок скорого поезда, потом свист перешел в крик, а крик превратился в вопль…
Грохот взрыва, пробив наушники, как будто воткнулся в мозг и застрял там, вибрируя мучительно долго и постепенно затихая. Подняв голову, Цю увидел, что Сунь Шаньван уже встал.
— Слишком близко, поэтому неудобно, — сказал Сунь, когда они сняли наушники.
— Где?.. Я не видел…
— Позади нас. Их дальномеры лучше наших. Впрочем, обе стороны не слишком стараются.
Цю поднялся на ноги и отряхнулся.
— Это просто разминка. Они не могут понять, что мы собираемся делать. В международной прессе пока не появилось никаких сообщений. Тайбэй не знает, то ли это игра, то ли мы мобилизуем силы наступления по всему фронту.
— Так что же это все-таки?
— Пока трудно сказать, но перемены близки. Вопрос о Тайване теперь стоит первым в повестке дня Политбюро. Знаете почему?
Цю покачал головой.
— Потому что они наконец решили, что смогут победить. Мне категорически велели отменить все остальное. Приказы очень просты: я должен контролировать систему военной безопасности в провинции Фуцзянь и ужесточать ее в любое время и любыми средствами, если это будет необходимо. Вот почему вы здесь. Я хотел встретиться до вашего отъезда. В Пекине свидеться не придется, поэтому вы здесь.
— Я не жалею. Это интересно.
— Но не безопасно. Мне тоже хотелось понять, что чувствуешь при виде того, как один озлобленный китаец стреляет в другого. И должен сказать, мне это не нравится. — Сунь покосился на Цю. — А вам?
Полковник пробормотал что-то невнятное — сразу сообразить не мог. Ответ на вопрос Суня был настолько очевиден, что Цю чувствовал себя как перед судом.
— Кто начал? Это так странно после всех лет…
— Кто вообще начинает вещи такого рода? Вы же знаете, как это бывает: одна сторона говорит одно, другая — другое.
— Простите мою дерзость, но, если после долгих лет мира кто-то нажимает кнопку и стреляет фугасными снарядами в густонаселенный остров или с этого острова… вы должны знать, кто именно.
Сунь промолчал.
— И почему этот человек нажал на кнопку?
— Это вне моей компетенции. Я не политик. Соображения о том…
Очередной взрыв прервал его на середине фразы. Цю молча смотрел на знакомую теперь картину: водяной столб вырвался вверх и опал.
— Во всяком случае, обстановка в Тайбэе покажется вам более мирной, чем здешняя.