Врата в преисподнюю
Шрифт:
— Понятно, — выдавил я. — Теперь для меня ясно, откуда у научных сотрудников заокеанские "джипы" и прочие излишества…
— Не надо меня упрекать, Андрюша. Скоро ты сам поймешь, что все не так плохо…
Больше я не питал иллюзий. Меня откровенно вербовали в шпионы. И, наверное, мне нужно было соглашаться.
Только непокорный бесенок, сидевший внутри меня, начал подавать усиленные сигналы протеста.
Не хочу, чтобы меня неправильно поняли. В те минуты меня меньше всего волновали такие высокие понятия, как патриотизм, чувство долга и прочее. Я давно не придавал значения подобным абстракциям. Мною руководствовало обыкновенное чувство противоречия. Меня склоняли к чему-то, что я пока еще не мог полностью осмыслить. И именно тот факт, что склоняли очень настойчиво, даже применяя угрозы, вынудил названное чувство вырваться наружу.
— А если я все-таки откажусь от лестного предложения, вы меня немедленно ликвидируете?
— Зачем же так?
— Я ведь узнал непозволительно много…
— Вы об этом забудете сразу, как только выйдете из этого кабинета…
— И в дальнейшем мне предстоит влачить роль жалкого изгоя в вашем нелепом мире?
— Нет, как раз этого мы допустить не можем. Даже позабыв все, о чем здесь шла речь, вы и ваши друзья представляете опасность для нас. Вы знаете слишком много такого, чего не должны знать остальные изгои…
— То есть, возвращаясь к исходному, вы нас всех уничтожите?
— Можно сказать, что — так. Происходить казнь будет следующим образом. Дабы развлечь наших верных подданных, им нужно время от времени дарить зрелища. Вы пройдете обряд посвящения и станете равными среди них. Пока вы не владеете языком, вы — не опасны. Естественно, времени на то, чтобы язык выучить, у вас не будет. У этого народа с древних времен существует хорошая традиция приносить в жертву лучших представителей своей расы. Боги ведь любят только первосортный товар…
— Варварский обычай…
— Да, но таким образом очень удобно регулировать внутриплеменные отношения. Лидеры всегда опасны непредсказуемостью. А так, никто зазря высовываться не станет. Потому что знает, чем такое чревато. Вот и царят мир и покой… Вы, по-прежнему, не согласны, что это хорошая традиция?
— Возможно, — не стал спорить я. — Только относительно самого себя, нарисованная вами перспектива, отчего-то не радует…
— У вас есть право выбора. И все же, я хочу быть предельно откровенным. Будучи принесенными в жертву нашим богам, вы умрете только для этого мира, и снова возродитесь в своем. После казни врата, ведущие к нам, для вас навсегда закроются. А учитывая, что вы начисто лишитесь воспоминаний о проведенном здесь времени, такой исход нас вполне устраивает. Как видите, мы вовсе не изверги…
— Процесс принесения в жертву, наверное, болезненный?
— Увы… Но у вас, как уже неоднократно упоминалось, есть право выбора.
— И когда я должен его сделать?
— Прежде, чем покинете этот кабинет.
Я обернулся к Татьяне и внезапно понял, что она по-прежнему дорога для меня, и я очень люблю ее.
Девушка гипнотизировала меня взглядом, умоляла соглашаться. И я готов был подчиниться ее просьбе. Ведь для нас двоих уготовано столь блистательное будущее…
О чем еще можно мечтать?
Однако, прежде чем мой разум осмыслил все, язык, подчиняясь предательскому чувству противоречия, уже сделал свой выбор.
— Что же… — произнес я. — Такова "се ля ви". Каждый волен сделать свой выбор. Одни выбирают богатство и карьеру, другие — мучительную смерть. Наверное, я выгляжу полным идиотом, только я выбираю — второе…
Сказал и сам испугался своих слов. А что-то менять уже было поздно…
Глава девятая
— Танечка, ты действительно хотела выйти за меня замуж?
Она сидела напротив: бледная, испуганная и нервно теребила в руках скомканную бумажную салфетку. Часть стола с ее стороны, словно снегом, покрылась белой невесомой трухой.
Услужливая официантка хотела смести пыль, но я знаком попросил не мешать.
— Что об этом теперь говорить… — наконец, произнесла Таня. — Все равно уже слишком поздно…
— Почему? — возразил я. — Если я мертв для того мира, что мешает нам быть вместе в этом?
— Нет… Я не могу…
— Что тебе мешает?
В ее глазах отразилась такая вселенская печаль, что мне стало не по себе…
— В этом мире мы всего лишь временные. А в том, ином, можно жить вечно. И хорошо жить… Глупенький, зачем ты отказался?..
Мне показалось, в ее глазах взблеснули слезинки.
Однако, Татьяна слишком быстро, быстрее, чем мне бы того хотелось, смогла совладать с чувствами и взяла себя в руки.
— Ты — хороший парень, Андрей… Возможно, я когда-то и питала к тебе нежные чувства. Только все осталось в прошлом. Ты должен смириться и не смущать меня нелепыми предложениями, а себя не тешить беспочвенными надеждами. К тому же, нынешним разговором ты окончательно возвел между нами непреодолимую стену. Вспомнив, что с тобой произошло, ты стал опасен для нашего мира и я обязана что-то предпринять… Конечно, трудно предположить, что кто-то поверит твоему бреду, если ты захочешь предать его гласности, и, все же, в иных делах, не лишнее — перестраховаться… Ты меня поставил в безвыходное положение. При всем моем к тебе уважении, теперь я должна относиться к тебе, как к врагу…
— То есть?..
Она сумела прочитать не прозвучавший вопрос.
— Нет, сама я ничего предпринимать не буду. Но наш разговор не может долго оставаться тайной. Я просто обязана сообщить о нем…
— А если, нет?
— В таком случае, они сами о нем узнают. И, тогда я также буду причислена к предателям…
— Как они узнают?
— Есть много способов…
Я чувствовал, что Татьяне нелегко говорить, ведь, практически, она выносила мне смертный приговор…
— И сколько у меня осталось времени?
— Не знаю. Не думаю, чтобы слишком много…
В ее голосе было столько безнадежной обреченности, что мне стало дурно. Внезапно я во всей полноте осознал, что услышанное — не шутка, что все очень и очень серьезно.
Да и на что, собственно, я мог рассчитывать?
Что надеялся услышать в ответ на никому не нужные разоблачения?
Глупо было ожидать раскаяния и сочувствия, тем более неуместными выглядели бы восхищения моими умственными способностями…
Нашел то, что искал…