Врата ведьмы (Др. издание)
Шрифт:
— Мы ждали тебя. — Эр’рил расправил плечи и махнул рукой, подавая знак Касту, который вместе с Сай-вен стоял неподалеку от них.
Кровавый наездник поднес к губам боевой рог и дунул в него, извлекая одну-единственную длинную ноту. Звонкий, торжественный звук, эхом отразившись от замковых стен, понесся к морю, смягчая печаль в сердце ведьмы.
Привстав на цыпочки, Элена вытянула шею, чтобы получше видеть, как распахнулись малые ворота в западной части двора и Тол’чак вывел из них крошечную Ни’лан.
Огр улыбался до ушей. Сегодня он участвовал в церемониях в последний раз перед отъездом на родину, в далекие горы. Он намеревался вернуть сердце-камень своему народу и посоветоваться с Триадой. Странная связь между сердце-камнем и эбеновым камнем по-прежнему оставалась загадкой, которую предстояло решить. Оба самоцвета — один светлый, а другой темный — добывались из недр одной и той же горы. Несомненно, связь между ними существовала, даже дух Кровавого Дневника ее ощущал. Тол’чак надеялся, что старейшины его племени помогут разрешить древнюю загадку.
Но пока тайна могла подождать. Сегодня Тол’чак удостоился чести вывести Ни’лан — словно великан, сопровождающий ребенка.
Нифай, укутанная в плавно струящийся шелк, который трепетал при малейшем дуновении ветерка, ступила на белый щебень дорожки.
Так же как Тол’чак вел ее, Ни’лан держала за руку ребенка. Мальчик казался не старше трех зим, но Элена знала — нифай росли не так, как люди. Пока семечко все еще оставалось приросшим к его животу, он выглядел грудным младенцем. Но месяц назад, когда Ни’лан ступила на берега А’лоа-Глен, семя отделилось, и с этого мига малыш начал стремительно расти, а недавно выучился ходить.
Нифай расценила отделение семечка как благоприятное предзнаменование и в этот весенний день решилась на ответственный шаг.
Она подвела ребенка к собравшимся, заняла свое место и легонько подтолкнула мальчика.
— Давай, Родрико, ты знаешь, что нужно делать.
Малыш оглянулся на Ни’лан. У него были такие же фиалковые глаза и волосы цвета меда, как и у нее.
— Да, мама.
Отпустив ее руку, он решительно пошел по дорожке.
Мальчик оглянулся на стоявших вокруг и прикусил нижнюю губу. Он явно смущался таким вниманием взрослых, но ни мгновения не колебался. Подошел к повороту дорожки, где заканчивался щебень и начиналась земля. Когда приводили в порядок внутренний двор, то выкорчевали остатки дерева коа’коны и принесли плодородную почву, чтобы заполнить оставшуюся яму. Но садовники ничего не посадили на этом месте, будто догадывались, что оно предназначено для одного-единственного растения.
Еще одно дерево коа’кона.
Маленький Родрико, получивший имя в честь резчика по дереву, сошел с дорожки на мягкую землю, сжимая в крошечном кулачке крупное семя. От этого семени он родился и теперь возвращал его почве.
Опустившись на колени, он отложил семя в сторону и начал рыть ямку. Углубившись на локоть, мальчик разогнул спину и оглянулся на Ни’лан, которая гордо улыбалась, наблюдая за его усилиями. Она слегка кивнула.
Взяв семя, Родрико положил его в ямку и неторопливо забросал ее пригоршнями рыхлой земли. Элена слышала, как он вздыхает, и видела слезы на глазах. Да, мальчик и семя пробыли вместе очень долго, так что теперь им, конечно же, было трудно расставаться.
Закончив труд, он поднялся на ноги и окинул взглядом выполненную работу.
— Продолжай, Родрико, — мягко подсказала Ни’лан. — Попробуй.
Мальчик оглянулся на мать, его глаза наполнились слезами.
— Продолжай, моя радость.
Он кивнул и провел ладонью над только что зарытой ямкой.
Элена, как и все прочие зрители, затаила дыхание. Ни’лан прижала кулаки к груди, беззвучно молясь. Дерево коа’кона, которое росло здесь раньше, погибло, когда остров просел и древесные корни погрузились в морскую воду. Эр’рил считал, что почва здесь непригодна для роста нового дерева, но Ни’лан свято верила в знак — потеря мальчиком семени на этом берегу.
— Никогда еще среди моего народа не рождался мужчина, — объясняла нифай. — Мальчик — нечто особенное, поэтому я не сомневаюсь, что его дерево тоже не похоже на остальные. Уверена, оно приживется там, где не смогли бы другие.
Родрико продолжал стоять, вытянув руку над посаженным семенем. Казалось, его тело медленно охватывает зеленоватое свечение. Как будто солнечный свет проникал сквозь молодую листву.
Ни’лан то ли всхлипнула, то ли обрадованно вскрикнула.
Из земли, между пальцами босой ноги мальчика, появилась маленькая зеленая стрелка. Извиваясь, она тянулась к солнцу и выглядела вполне здоровой и чистой.
— Оно принялось… — изумился Эр’рил, поворачиваясь к Элене.
Девушка крепко сжала его в объятиях.
Остальные радостно загомонили. Ребенок, широко улыбаясь, повернулся к взрослым. Ни’лан кинулась к нему, подхватила на руки и звонко поцеловала в щеку.
Элена смотрела на них, все теснее прижимаясь к Эр’рилу. Такой маленький росток, пробившийся из темной земли, а как много он значил! Жизнь победила смерть, давая начало новому времени. Слезы хлынули из глаз ведьмы.
— Что случилось? — удивился воин Станди.
Она не ответила. Чувства переполняли сердце девушки. Все ее друзья, пострадавшие от тьмы, но сумевшие выжить, ликовали. Для них, как и для нее, нежный зеленый стебелек олицетворял одно.
Надежду.
Здесь я закончу эту часть истории об Элене. Надежда явилась миру в листьях молодого побега. Их еще ждала последняя глава повествования, последнее сражение, последняя попытка. Теперь все, что было тайным, станет явным. Истина воссияет, а ложь падет, и сердца озарятся от справедливых слов.
Так наслаждайтесь же этим блистательным мигом. Смакуйте его, как прозрачную каплю самого изысканного вина. Но знайте — ничто не живет вечно.
Ни вино, ни надежда, ни любовь… ни даже ведьма.