Врата ведьмы (Др. издание)
Шрифт:
— Как замечательно… Молодость гораздо важнее, чем золото или власть. Она — подлинное сокровище этой жизни.
Джоак потянулся к темному огню, заключенному в посохе. Может, он и стал дряхлым стариком, но все еще владеет волшебством. И тут, к своему ужасу, обнаружил, что деревяшка пуста.
— Я же говорил, что отдам тебе посох, — печально улыбнулся Грэшим. — И всю магию, которая в нем заключена. Но, к несчастью, мое заклинание потребовало слишком много магической силы. Да, мне понадобилась вся магия
— Ты провел меня!
— Я сыграл на твоих собственных темных страстях, — отмахнулся от обвинения маг. — Ты явился сюда не для того, чтобы спасти мир. Это всего лишь оправдание. Ты пришел потому, что жаждал завладеть моим посохом и его магией.
Колени Джоака дрожали. Он хотел было возразить, но не сумел натянуть лживую маску. В глубине души брат ведьмы знал, что Грэшим прав.
— У меня такое ощущение, — вздохнул колдун, — что я воспользовался твоей неопытностью. Поэтому прими от меня маленький подарок — без всякой награды, просто так, по доброте моего юного сердца.
Джоак поднял глаза.
— Ответ на твой вопрос кроется в тебе. — Маг взмахнул рукой. — Не нужно никакой черной магии, только твоя собственная. Ответ всегда был в тебе. В тебе и в том кусочке сна в облике девчонки.
— Кесла ушла! — Джоак зажмурился. — Ее поглотил Вейр!
— Ой, я не могу… С каких это пор сон может взять и уйти? Разве тот, прежний, Широн погиб после сражения с Ашмарой? Пока жива пустыня, сон тоже будет жить.
Ощутив разгорающуюся надежду, брат ведьмы сильнее навалился на посох.
— Ты — ваятель. Вокруг — сонная пустыня. Призови девочку в пески.
— А у меня получится? — моргнул Джоак.
— О, как бы мне хотелось стать твоим учителем! — Грэшим закатил глаза. — Ты — чистый белый лист. — Потом вздохнул и заговорил серьезнее: — Конечно же ты можешь ее оживить… Если постараешься как следует.
Джоак помнил слова шамана Партуса о созданиях сонной пустыни — пристальное внимание может вытащить их из песков. Он решительно шагнул к Грэшиму.
— Но если я и верну Кеслу, что с того? Последний раз она потерпела неудачу.
Маг долго смотрел на него, а потом неохотно ответил:
— По-моему, я сказал тебе достаточно. Хочешь праздновать победу, выяснишь остальное сам.
Он отступил, подняв ладонь в прощальном жесте.
— Подожди!
— Ищи в себе, Джоак. Ищи в себе, — и маг исчез.
Разгоревшиеся было угли надежды подернулись холодным пеплом. Чего он добьется, воскресив Кеслу? Она — сон. Если погибнет пустыня, погибнет и она. А Джоак не перенесет вторичной смерти любимой на его глазах.
Опираясь на посох, он окинул взглядом пустыню. Под его ногами пески почернели, окрашиваясь злом, источаемым василиском. Тьма распространялась все шире и шире по светящейся поверхности. В ужасе Джоак осознал, что еще немного — и весь песок почернеет. Сломленный, он склонил голову, глядя себе под ноги.
И вдруг пришло озарение, выжигая все чувства, оставив один только холодный страх. Он рухнул на колени, а где-то в отдалении послышалось каркающее хихиканье.
«Будь ты проклят, Грэшим!»
Теперь брату ведьмы стала понятна роль, отведенная ему и Кесле. Он бросил посох и закрыл лицо руками. Слишком жестокой получалась расплата.
Сидя посреди пустыни, Джоак понимал, что иного выбора у него нет, но никак не мог заставить себя начать. Отогнав все мысли, он представил глаза Кеслы, цвета сумеречного неба — таким оно было в полночь в оазисе Оу’шал, вообразил ее бронзовую кожу, нежную, как мельчайший песок. Он вспоминал ее мягкие губы, их ласковое и теплое прикосновение, изгибы ее тела, в которых хотелось раствориться без остатка. Он вызвал любовь из глубины своего сердца, все еще кровоточащего от недавней потери. Взаимную, как он знал, любовь.
— Господин? — раздался совсем близко голос.
Джоак вздрогнул и увидел облик, повергнувший его в панику. Перед ним, склонившись и протягивая руку, стояла Кесла.
— Вы не подскажете, куда я попала? — Девушка оглянулась на чернеющие пески. — Я потеряла друзей… — Она прикоснулась ко лбу. — Мы были в Южной стене.
Опираясь на посох, Джоак поднялся на ноги.
— Кесла…
Она удивилась, что незнакомец назвал ее по имени.
— Мы где-то встречались, господин?
Джоак грустно улыбнулся в ответ на ее настороженный взгляд. Несмотря на печальные обстоятельства, как хорошо вновь увидеть ее.
«Прими всю мою любовь, — молил он, — иначе у меня недостанет сил сделать то, что нужно».
Сосредоточившись, он чувствовал, как часть души покидает сердце, вдыхая жизнь в то, что вызвали из небытия его печальные грезы. Все, что мог, он вложил в образ любимой. И, отзываясь на его усилия, она становилась более плотной, настоящей. Джоак заметил капельки пота, бисером выступившие над бровью, испуганную настороженность — и вдруг в ее глазах мелькнул огонек узнавания. Не отводя от него пристального взгляда, Кесла шагнула ближе.
— Джоак?
Чтобы сдержать слезы, он плотно сжал веки.
— Нет, — хриплым прерывающимся голосом ответил брат ведьмы.
Он не хотел, чтобы она его узнала.
— Это ты! — Кесла подошла вплотную. От ее тела исходило тепло.
Джоак открыл глаза. По его щекам ручьями текли горячие слезы.
— Кесла…
Она обняла его, прижалась щекой к щеке.
— О, Джоак, я думала, что потеряла тебя!
Через ее плечо он смотрела на тьму, расползающуюся по песку. Кесла так любила пустыню…