Вратари — не такие как все
Шрифт:
Как босс и говорил, они ринулись на нас, и, надо отдать им должное, у них был отличный настрой. Сразу же было ясно, что ни у Дэнни, ни у Томми ничего в тот день не выйдет — такое поле не для техничных игроков; единственное, что можно было с мячом делать, — это пинать куда подальше, но стоило попытаться обработать и повести, как тут же по уши застреваешь в грязи. Несколько раз в самом начале Дэнни получал по ногам, пытаясь обыграть соперника, причем однажды ему двинули довольно сильно, так что он отошел за бровку и попросил помощи. Прав был босс и в том, что они делали ставку на верхние мячи, которые были очень опасны, поскольку мяч просто
Так они нам и забили минут через двадцать или около того. Один из них, кажется, правый защитник, издалека навесил прямо на ворота. Я вышел на мяч вместе с двумя их нападающими, и они мне откровенно помешали; но в таких случаях никогда нельзя надеяться на то, что судья все правильно оценит, особенно если играешь на выезде. Так что хоть я и дотянулся до мяча, но не смог толком отбить его, и он не вылетел даже из штрафной. Кто-то с лета ударил, и у меня не было никакой возможности среагировать на этот удар. Джо Лайонс бросился под мяч, но он скользнул по его макушке и влетел в ворота. Поднялся самый громкий шум, какой я когда-либо слышал; на маленьких стадиончиках зрители всегда дышат тебе прямо в затылок.
Естественно, этот гол дал им громадный заряд энергии, как всегда бывает, если маленькая команда забивает большой. Умения-то у них не было почти никакого, но в тот день это не имело значения: стоит только захотеть сделать что-нибудь умное, как тут же либо сам окажешься в грязи, либо мяч в ней застрянет. К перерыву мне уже по горло хватило катания в слякоти, поскольку они лупили из любого положения. Однажды пришлось постараться и отбить довольно опасный удар в угол, в другой раз я смог использовать с выгодой для себя эти дурацкие погодные условия: бросился вперед ногами и доехал до мяча, который в обычной ситуации ни за что бы не достал. Это случилось, когда Джеки Нокс поскользнулся и выпустил их форварда один на один со мной.
Я догадывался о том, что нас ждет по приходе в раздевалку, и оказался прав: босс назвал нас всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами, сказал, что мы все делаем им на руку, пытаясь удержать мяч, что нам надо больше двигаться и использовать фланги, где поле было чуть-чуть потверже, не такое истоптанное.
— А ты, Ронни, — сказал он мне, — должен дать им понять, что ты все-таки стоишь в воротах. От судьи ты ничего не добьешься, он запуган. Это «домашний» судья.
— Что же мне делать, босс? — спросил я.
— Играй жестче, — ответил он, — иди прямо на них, прыгая, поджимай колени. Тебя судья не накажет, ты же вратарь.
После перерыва ничего не изменилось — дождь все так же барабанил, вокруг было все так же мерзко. Мы попытались играть так, как сказал босс, поставив Джесси Мода на левый край, а Боба Каллена на правый. Однажды Боб здорово убежал, обыграв двоих, и навесил в штрафную. Вратарь вышел на перехват, получилась куча мала, и мяч отскочил прямо к набегавшему Грэму Гиббсу. Но стоило Грэму замахнуться для удара, как он поскользнулся, и на этом все закончилось. Я понял, что нам не спастись: это была одна из тех игр, в которых чем больше ты стараешься, тем меньше у тебя шансов.
К концу матча они подустали, что было понятно, и нам удалось их задавить, но они сгрудились всей командой возле ворот, и в тех условиях у нас не было ни малейшей возможности пробиться. Мне было тошно, скажу я вам: мой первый кубковый матч, и мы его проиграли. Миллионы мальчишек — их болельщиков — выбежали на поле после финального свистка, и я продрался сквозь толпу так быстро, как только мог, коснулся руки их вратаря и сказал ему: «Молодец», что, поверьте, было не так уж легко.
В раздевалке мы просто сидели молча, так всем было хреново. Лично я был настолько расстроен, что мне было наплевать на то, что скажет босс, потому что хуже ничего быть не могло. Мой первый кубковый матч, и надо же такому случиться! Я обхватил голову руками и, признаюсь, заплакал. Грэм Гиббс подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Успокойся, Рон, теперь мы сконцентрируемся на чемпионате», и Боб Каллен тоже пытался меня утешить. Но это не помогало: Кубок есть Кубок, с ним ничто не сравнится. Каждый хочет играть на «Уэмбли», каждый хочет получить медаль за Кубок, и бесполезно было мне говорить, что я еще молод, что у меня двадцать лет впереди. Одно дело впереди, другое — сейчас, а сейчас мы вылетели из Кубка, и ничего ты тут не изменишь.
Все были до смерти измотаны беготней по грязи, и босс, кажется, понял это, когда вошел. У него был вид человека, который вот-вот кого-нибудь пришибет, но он сказал только: «К понедельнику обо всем забыть. Кто скажет хоть слово прессе, будет оштрафован на сто фунтов». И вышел. Должен сказать, что это не особенно воодушевило нас. В душевой кто-то сказал:
— Ох, и прокатится пресса на наш счет.
— Все, — объявил Джеки Нокс, — я субботних газет не покупаю.
— Да ты и сам можешь представить все, что напишут они, правда? — вставил Гарри. — «Малыши «Боро» валятся в Трэнмире».
— «Пожиратели великанов выбирают «Дуро Юнайтед», — подхватил Томми Дугалл.
— Да заткнитесь вы! — не выдержал Дэнни. У него в глазах стояли слезы: для него это тоже был первый кубковый матч.
Если возвращение из Вест Бромвича напоминало похоронную процессию, то здесь было еще хуже — как в могиле. К тому же путь был дольше. Босс сидел молча с лицом Дракулы. Мы слышали, как в коридоре перед раздевалкой он говорил журналистам, что запретил нам общаться с ними. «Почему мы проиграли? — отвечал он на чей-то вопрос. — А вы как думаете? Вы ведь видели игру, да? Вы видели условия. Это не футбол. Игру нельзя было проводить в таких условиях».
А потом в поезде к нему подвалил этот Джек Аарон, все еще в шарфе, и не придумал ничего лучше, чем спросить: «Что случилось?» Я подумал, что босс сейчас прибьет его на месте. Он заорал: «А ты как думаешь, что случилось?! Мы проиграли, вот что случилось! Есть у тебя другие дурацкие вопросы?» Джек отпрянул и быстро смылся.
Что до репортеров, то они держались от него подальше, за исключением Дадли Уэлша, который, как обычно, слонялся по вагону-ресторану в своем мокром старомодном пальто.
— Мой дорогой Чарли, — сказал он, остановившись возле столика босса, — ты похож на Наполеона во время бегства из Москвы! Плюнь! Ты ведь знаешь: маленький капрал вернулся, к всеобщему изумлению.
— Ага, — ответил босс, — но ведь он так и не выиграл чемпионат.
— Не расстраивайся, — сказал Дадли. — Я угощу тебя бренди «Наполеон», если таковое найдется в этом несчастном вагоне-ресторане. — А потом, проходя мимо меня, он воскликнул: «Мой бедный хранитель ворот! Мы все время встречаемся на поминках! Но не отчаивайся, — когда-нибудь мы встретимся на банкете!», — сказал и пошел, качаясь.