Времена Амирана. Книга 4: Жизнь после смерти
Шрифт:
– Как?!.
– Огнем… глаза ничего не видят. Подскажи мне, куда лететь. Ты же меня видишь?
– Вижу. Только как я тебе подскажу? А!.. – Догадалась она. – Ты лети, лети куда-нибудь, а я буду говорить, куда тебе повернуть. Давай!
И она увидела, как Пафнутий стал удаляться.
– Развернись! – Закричала она.
***
Глаза были целы. Принципия боялась увидеть на их месте кровоточащие провалы, но глаза были целы. Огонь выжег их внутри. Дает ли это какую-нибудь надежду ни Принципия, ни Пафнутий не знали. Оставалось ждать. Ждать и надеяться на то, что зрение восстановится. А пока как-то жить. Как? Принципия прикинула, того, что
***
Последний участок пути был самым трудным. Точка 15-К, будь она проклята! – находилась в глуши. На сто верст вокруг не было никого, никаких сел. И дорог туда, соответственно, тоже не было. А прийти-то надо было не пустыми. Что толку, если они припрутся туда сами? Нужно было доставить продовольствие. Иначе – все зря!
Последнее село, бывшее у них на пути, перед тем, как свернуть на бездорожье, ограбили просто, нагло, без всяких ухищрений. Окружили, и шли по избам, выгоняя всех, убивая проявлявших строптивость, и сгоняя тех, кто шел, в большой общественный амбар. Потом, взяв старосту, чья семья тоже была заперта вместе с остальными, пошли по подворьям. Старосте сказали, что, если он окажется не сговорчив, амбар подожгут. Староста все понял правильно. Скоро обоз из десяти груженых телег выехал за околицу.
Ехали медленно, помогая лошадям выволакивать тяжелый груз. Лошадей приходилось менять, но об этом позаботились заранее, реквизировав в селе все конское поголовье, да и свои, родные, предназначенные не для телег, кони, тоже пригодились.
Но лошади отдыхали, а вот люди – людям приходилось тяжко. А тут еще мужики из этого, последнего села, затеяли войну. Решили, гады, отбить свое добро. Надели на ноги снегоступы, вооружились топорами, догнали, обошли и напали ночью.
Потом насчитали десяток трупов. И из своих трое было ранено, так, что идти они не могли, и их пришлось пристраивать на телеги.
Путались в буреломах, проваливались в ямы, один раз потревожили медведя, в результате чего пострадал еще один. Медведю, правда, повезло еще меньше. Его разделали и съели.
А еще потом была река. Река была подо льдом, но лед в эту пору уже ненадежен. Шли осторожно, прощупывая лед, но все же одну из телег потеряли. Что-то, конечно, успели спасти, но, в основном, весь груз с телегой и лошадь утонули в той чертовой полынье.
Но река означала, что цель уже рядом. Еще день мучений и, посланный на разведку егерь, вернулся с известием, что дом стоит. Людей он, правда, не видел. Он так – издали, посмотрел, и – назад.
Оставив обоз, Алеф Йот и еще пятеро сели на коней.
– Ждите тут, – распорядился Алеф, – мы скоро.
***
Третий день Принципия сидела без еды. Такого еще с ней не случалось. Никогда. Среди прочего, вспомнившегося ей, она вспомнила то путешествие, и, судя по этим воспоминаниям, там ей часто приходилось испытывать чувство голода. Но, чтобы так…
От слабости дрожали руки, и она, беря малыша, боялась уронить его. Было и такое, что темная волна накрывала ее и она, очнувшись, обнаруживала, что лежит на полу. А если бы она в этот момент держала ребенка? А он, бедный, тоже мучился. Молоко иссякло, и она давала сосать мокрую тряпочку, чтобы хоть ненадолго обмануть, заставить замолчать этот охрипший от плача, мучительный голос.
Пафнутий лежал, свернувшись, и почти не шевелился. Зрение не возвращалось, к тому же, похоже, воспалились раны, полученные им в бою с пришельцами. Они почти не разговаривали. Не о чем, да и не хотелось. Выхода не предвиделось. Идти – куда? Умереть в лесу, или умереть тут, какая разница. Тут хоть теплее.
Она сидела на своем лежаке, низко склонившись над наконец уснувшим Геркуланием, лежащим у нее на коленях. Может быть, он уснул, может быть впал в такое же забытье, как случалось ей самой – не важно, главное, затих, перестал мучить. Мыслей не было, было тихое дремотное состояние – самое лучшее из всего того, что она испытывала в последнее время, даже проклятое сосущее чувство под ложечкой угомонилось, не терзало. Она, слегка покачиваясь, тупо и безразлично смотрела, не видя, куда-то в угол. И даже не сразу поняла, что дверь, скрипнув предупреждающе, отворилась.
Мороза не было, поэтому облако пара не сопровождало вошедшего, застывшего на пороге. Он сделал шаг, еще, осторожно осмотрелся, шагнул к Принципии, поднявшей голову, снова встал, глядя на нее в упор, потом резко развернулся и вышел, хлопнув дверью.
Принципия не испугалась, и даже не удивилась. Сил не было ни на то, ни на другое. Она просто снова опустила голову и продолжила монотонное покачивание.
А дверь, тем временем отворилась снова, и снова вошел тот же человек. Вошел и сделал шаг в сторону, освобождая дорогу идущему следом. Вошел второй, аккуратно прикрыв за собой дверь. В доме было тепло, дров Принципия натаскала много – лес же, и теперь хотя бы у огня была пища.
Вошедший вторым снял шапку и тоже огляделся. Кроме неподвижно сидящей женщины с младенцем и правда никого не было. Кто она такая, где хозяин, что за странная туша лежит рядом с домом – все это предстояло выяснить, причем как можно скорее. И, главное, прилетал ли корабль? Ведь, по идее, он давно должен был быть уже здесь. Может быть улетел?
***
– Ты кто такая? Эй!.. – рука, поддев подбородок, подняла ее голову, – Ну? Что молчишь?
Они же улетели, – удивилась про себя Принципия, – улетели и сгорели. Или это уже другие? Чего они хотят?
Она сосредоточилась. У нее что-то спрашивали.
– Ты меня слышишь?
Она кивнула. Да, она слышала. Теперь – да.
– Ну, так кто ты?
– Я Принципия, дочь царя Амирана Бенедикта Первого.
– Что-о?.. Ну-ка… – и снова рука поднимает ее голову, а глаза глядят внимательно и настороженно.
– А ведь похожа. Нет, правда… – и в голосе того, кто стоял перед ней, и задавал никчемные, глупые вопросы, послышались растерянность и изумление. – Вы, Ваше Высочество?..
И снова Принципия кивнула.
– А откуда?.. Как вы здесь? А еще кто-нибудь?..
И тут, прогоняя предательскую слабость приближающегося обморока, ударило сердце. И толчком, вместе с кровью, посланной в мозг, туда же пришла мысль о том, что это – спасение. Эти люди знают ее, они не сделают ей ничего плохого. Они принесли еду, много еды, сейчас… сейчас, надо только не отпускать их, а то вдруг… Вдруг их не станет!..
– Да, – собрав силы и собравшись с духом Принципия подняла голову и взглянула на пришедшего, – я Принципия. Я – тут. Как я здесь оказалась – долгая история. Это, – она взглядом показала на сына, – Геркуланий, мой сын, мой и Геркулания Эрогенского. И мы помираем от голода. У вас есть еда?