Времена Амирана. Книга 4: Жизнь после смерти
Шрифт:
Они не далеко ушли от корабля, поэтому хорошо услышали крик. Это звали не их, вообще никого не звали. Кто-то кричал просто так, от страха, или изумления. Это насторожило, и они остановились. Там, у корабля, что-то происходило, и они не знали – бежать туда? Или продолжить погоню?
Деревья, которых тут было понатыкано слишком много, мешали видеть. Они загораживали взгляд, и смотреть можно было только или вперед на пару шагов, или вверх. Впереди точно ничего не было, и они посмотрели вверх.
Первое, что им пришло в голову, что это другой корабль. В темном небе
***
Этот крик, заставивший остановиться Цука с Кабаном – доблестных десантников, ловких и бесстрашных охотников на двуногую дичь, услышала и Принципия. А потом – уже совсем по другому, другим каким-то, внутренним ухом, она услышала то, что слышать было дано только ей, да только ей и предназначалось:
– Принципия, я тут. Ты где? Что с тобой?
Она подняла голову и увидела знакомый силуэт – эту размашистую кляксу на темном небе. Пафнутий, он приближался. Ну, слава Единому, он сейчас… что?!.
А если он – огнем? А – дом? А там же…
И она закричала, хотя он и так бы ее услышал. Но она закричала, боясь опоздать:
– Пафнутий, только не надо огня! Я на улице. В доме Геркуланий. Не жги!
– А что это вообще?.. – Откликнулся Пафнутий.
– Не знаю. Оно прилетело. Там люди. Они охотятся за мной.
В этот момент послышались какие-то громкие, странные звуки. Словно что-то с треском ломали, как, бывает, деревяшку об колено, только громче. И голос Пафнутия со странным выражением произнес:
– Ух, ты! Черт!.. Больно! Чем это они? Так же и убить могут.
И Принципия увидела, как, приблизившийся было, дракон, резко взмахнул своими крыльями и поднялся выше.
– Они чем-то стреляют, – услышала Принципия, – только это не стрелы. Это – хуже.
***
– Отогнали, кажется, – сказал командир, опуская самострел, – прекратить огонь.
Звуки выстрелов смолкли. Чудовище, пусть и живое, удирало, заполошно маша своими уродливыми крыльями.
На звуки выстрелов прибежали и те, кто был в доме, и те, кого он послал на охоту. Ну, не беда. Еще поймают, далеко от ребенка не уйдет.
– Что это было, командир?
– Не знаю. На дракона похоже.
– Но драконов же…
– Да, не бывает. Знаю. Значит, и этого вот тоже нет. Показалось.
В голосе командира была ирония.
– Все на борт!
Шутки-шутками, а наличие под боком такой вот твари могло сорвать всю операцию. Что ж им теперь?.. А когда корабль улетит, оставшимся тут как быть? Если эта тварюга вернется. А она вернется, как пить дать. Она и сейчас, вон, не улетает. Поднялась повыше и мотается там, в небе. Выписывает круги. Чего-то ждет? Что они уберутся отсюда? Ну, уж, хрен!..
Остается одно – добить ее. Догнать и добить. Эта тварь, конечно, куда маневренней, зато у них есть самострелы. Главное, попасть ей куда нужно. Ну, да – рано или поздно, а попадем.
Итак – за ней?
***
Пафнутию было больно. Нет, это совсем не как пчелка ужалила, не комарик укусил. Эти твари были позубастей и поядовитей. Болело крыло, грызла боль шею возле головы, так, что двигать ею стало весьма затруднительно. Правой ноге тоже досталось. Но все это пока что была ерунда. Пафнутий чувствовал – ерунда, поболит, и пройдет. А еще он чувствовал злобную радость. Они поддались на его нехитрую подначку. Они захотели добить подранка. Они – вот молодцы! – поднялись в воздух.
Теперь немного отвести их, туда вон, где, как он знал, болото, и там уж!.. Болото примет их, и следов никто никогда не найдет. Если даже кто и будет искать, в чем Пафнутий почему-то сильно сомневался.
Дело к утру, и, поднявшись повыше, можно уже видеть светлый край неба. Здесь, на высоте, лучше видно противника. Вот какой он – странное сооружение. Явно не живое, явно дело рук человека. А человек, хоть он и умен и мастеровит, и вообще любимое детище Единого, но до Единого ему далеко. И эти их штуки, плюющиеся отравленными стрелами, могущими ранить, а то и убить, им не помогут. Он, Пафнутий, в небе – как рыба в воде, а они барахтаются, как упавший в ту же воду щенок. Во, во!.. На разворот пошли! Ну, молодцы! Смотрел бы и смотрел. До чего же забавно, до чего неуклюже. Ну, ладно, пусть пока. Потерпим до намеченного места.
Ишь ты, а у них терпелка-то похуже. Уже начали плеваться. Не далековато будет? Страшно им, бедным, наверное. Ну-ну, болезные, скоро, скоро отмучаетесь. Немного уже…
***
Вот только что это жуткое крылатое чудовище, как-то неровно, словно спотыкаясь в воздухе, удирало, явно проигрывая им в скорости. Еще немного, еще чуть-чуть… Пули, похоже, уже долетали, но надо ближе, ближе, чтобы не ранить эту толстокожую тварь, а убить, завалить напрочь. И, распушив все паруса, корабль пер вперед, вперед и вверх, идя на сближение, от которого эта тварь так нелепо и напрасно пыталась уйти.
И вдруг преследуемое чудовище – эта обреченная жертва, – странно изогнулось прямо в полете, вывернулось как-то и нырнуло вниз, уходя с траектории движения и линии прицеливания. Исчезло из виду.
Осталось только огромное небо, уже принявшее в себя первые лучи восходящего солнца. И этот рождающийся свет вобрал в себя всех, кто находился на корабле. Пламя, охватившее «Ласточку», чудовищный взрыв заточенного в гигантские баллоны легкого, но горючего газа, взрыв этот на миг превратил корабль в новую яркую звезду, далеко видную на темном еще предутреннем небосводе.
6
Смех-смехом, а путь Алефа Йота со товарищи, к которым примкнули и егеря из заказника, благо лошади у них имелись, был и правда тернист. И это при том, что шли они не напрямки – через дремучие леса и высокие горы, штурмуя вплавь водные преграды. Нет, ехали они, вытянувшись длинной вереницей, по дорогам, преимущественно по обочинам, обгоняя и объезжая препятствия вроде стад, телег и просто толп, запрудивших проезжую часть. Иногда приходилось прорываться сквозь заторы, прокладывая себе путь грубой силой, подкрепленной сталью мечей.