Времена грёз
Шрифт:
Мысленно я взмолилась к всем богам, которых только знаю, надеясь, что гнев учителя обойдет бедного жреца стороной. В конце концов, Элеос достаточно долго служил Ньярлу, чтобы хоть раз в жизни позволить себе такую вольность.
— Пес пошел против хозяина, надо же.
— Я надеюсь, что ты все же поймешь меня.
— Нет, я не хочу это понимать и не собираюсь поддерживать твои безумные стремления, Аван. Ты нужна здесь, ты здесь родилась и прожила всю жизнь,
— А он меня поддержал и понял. Этот «сопляк» сделал для меня больше, чем ты за все это время Ньярл, потому что он слушает меня и знает, что для меня важно. Он готов разделить стремления и построить со мной настоящую семью, а не то жалкое подобие, что я вижу здесь!
— Аван!
— Не нужна мне эта гребаная месть, Ньярл, никогда не была нужна, ни разу! Мне нужен был настоящий отец, такой, каким ты не был ни для кого из нас. Любящий и заботливый, знающий, чего я хочу и поддерживающий меня, а не чертов учитель, у которого не сердце, а сраный ледяной осколок! Я не собираюсь и дальше притворяться, что все хорошо, я люблю своего мужа и стану своим детям лучшей матерью, потому в моей памяти навсегда останется пример как делать нельзя.
Рукавом убрав выступившую в уголках глаз влагу, я последний раз посмотрела на учителя. В неверном свете свечей стало неожиданно сложно увидеть его лицо, но даже так я заметила насколько сильно он побледнел. Не пытаясь меня остановить, он молчаливым каменным изваянием остался стоять возле алтаря, проводив меня взглядом, поблескивающих в темноте глаз.
Подавляя в себе чувство стыда за столь жестокие слова, я запретила себе думать о том, что так блестеть могли лишь слезы.
Я так и не извинилась за тот разговор. Гордость мешала признать, что я перегнула палку, наверняка можно же было иначе все решить, познакомить его с Эребом, объясниться, сразу предложить свою роль учителя для подрастающего поколения, как я это сделала позже. Я продолжила работу в Храме намного позже, когда появилась Гемера, но даже тогда так и не смогла понять, как сильно ранила Ньярла. Не хотела видеть перемены в его поведении и тревогу Каина, что остался с ним. При привычном внешнем спокойствии учитель словно угасал, отдалялся от остальных и все реже появлялся на службах, полностью передав работу в Храме помощникам. Люди все еще считали его самым сильным, мудрым и могущественным защитником, и никто не замечал, что ему самому давно нужна помощь и защита, для многих он был лишь легендарным артефактом, новым богом, на которого можно молиться и не дыша обходить стороной. Своим детям я так же не решилась рассказать о родственных узах, невольно отдалив их от собственного прадеда.
Впереди показались ворота деревни. Пара стражей без препятствий и вопросов впустили нас за ограждение, и по проторенной самой объезженной дороге в селе я добралась до знакомого двухэтажного дома, выкрашенного в цвет стволов сосен за ним.
— И здесь мне придется жить? После нашего дома в Кадате этот выглядит сараем.
— С отцом в камере было бы лучше?
Мом ненавидяще посмотрел на меня, но рот закрыл. Воспользовавшись моментом, я вышла из машины, проводив взглядом еще один экипаж, свернувший на соседнюю улицу. Видимо, именно там наши спутники выкупили себе дом.
Из калитки ведьминого двора показалась рыжая вихрастая голова Васьки. Увидев меня, мужчина широко улыбнулся и тут же поймал в свои медвежьи объятья. За время моего отсутствия он, кажется, стал еще крепче, чем был, постоянно работая во дворе.
— Внучка! Сколько лет, сколько зим!
— Ой, дедуль…
— Гета! Ты посмотри, как она вымахала, восстановилась хоть после войны, а то ни жива, ни мертва была.
— Я не одна, дед Вась, я с гостинцем.
— И гостинец посмотрим, и на тебя поглядим, ты ж мой воробей стреляный, совсем к нам приезжать перестала.
— Не до того было.
— Да, Гета говорила, что вы крыс из столицы гоните.
Отпустив меня наконец, Васька, не церемонясь, заглянул в машину и, ловко поймав Мома за шиворот, вытащил его на улицу, приподняв над землей.
— Про тебя мне тоже Гета говорила, ишь разбаловался. Я думал ты покрепче будешь, а тут такой ужонок.
— Не смей ко мне прикасаться!
— Да тише ты, кричишь, будто я есть тебя собрался.
Видя недовольство Мома, я осторожно прикоснулась к руке Васи, обращая на себя внимание.
— Дедушка, я тебя прошу, поаккуратней, это все еще мой сын.
— Сын-сын, дурень он пустоголовый, а не сын, скажи спасибо, что с порога розгами не огрел, ему бы не помешало.
— Дед Вась…
— Ай да не бухти, не обижу, на него еще сестренка не взглянула.
Недобро ухмыльнувшись, мужчина взъерошил волосы рассерженного правнука и закинул его на плечо, двинувшись к крыльцу. Я, растерянно взглянув на сумки, оставшиеся в машине, не решилась оставить сына на первой встрече с ведьмой и, быстро закрыв двери, прошла за дедом.
Половицы ступенек чуть скрипнули, а на пороге небольшой террасы послышался запах горячих пирожков. Входная дверь раскрылась, обдав нас теплом дома, ароматом еды, трав и дерева.
— Какие к нам гости пожаловали.
Преодолев небольшой закуток прихожей, отделенной от кухни-гостиной стеной печи, я увидела вышедшую к нам навстречу Гету.
— Аван, радость моя, я успела по тебе соскучиться.
Вытерев полотенцем перепачканные в муке руки, бабушка крепко обняла меня, поцеловав в макушку. Мой нос защекотал запах лавра.
— Я тоже по тебе скучала, но чую ты все же бесстыдно подсматривала за мной, заготовив заранее пирожки.
— Конечно, а иначе вам пришлось бы их ждать целый день.
Моя дорогая «бабуля», несмотря на свое уважительное обозначение, выглядела все так же безумно моложаво, и о ее возрасте говорили лишь две серые пряди на висках, чуть разбавляющие длинную черную косу. Платье, аккуратно сшитое и украшенное вручную, серое с черными узорами в противовес светло-бежевой рубашке деда, закрывал темный передник с явными следами все той же муки. Взгляд васильковых глаз казался таким же ярким, как и при нашей первой встрече много лет назад, и с тех пор лишь стали виднее крохотные гусиные лапки в уголках.