Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя
Шрифт:
Точнее, спал весь полёт… Так уж это вовремя пришлось, выспаться в самолёте. Отоспаться, отдохнуть.
«Уважаемые пассажиры, — сквозь сон и шум самолётных двигателей, мелодично пропел голос стюардессы в динамиках, — пристегните, пожалуйста, привязные ремни, и приведите спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолёт приступил к снижению и через несколько минут приземлится в аэропорту города Ташкент, столице солнечного Узбекистана. Температура в аэропорту плюс тридцать пять градусов».
Ого!.. Такой солнечной фразой и разбудила Александра Александровича стюардесса. Действительно солнечно! —
Пилот в это время заложил боковой вираж, самолет послушно лег на левое крыло. Земля неожиданно уплыла куда-то в сторону, в теле появилась тяжесть, уши на секунду заложило. О-о-у! Нет, земля вновь легко и плавно выровнялась, приняла своё обычное положение… Самолёт немедленно накренился носом к Земле. Скорость упала, словно самолёт попал в зону сильного воздушного сопротивления… Тревожно забилось сердце… Пассажиры замерли… К тому же, под днищем самолёта что-то глухо и тревожно дёрнулось, потом зажужжало, через несколько секунд ещё раз чётко дёрнулось, фиксируя видимо что-то там, и жужжание прекратилось, — а, это шасси, наверное, вышли, — с облегчением догадался СанСаныч, всё, прилетели, посадка.
А красота, там, внизу, открылась неописуемая!..
Рискуя проткнуть иллюминатор, СанСаныч, больно ткнулся лбом в оконное стекло, так был заворожён вспыхнувшими перед глазами красками. Земля под крылом не просто цвела, — диковинно благоухала. Такого разноцветия он не видел давно. Вернее, вообще не видел. Нет, справедливости ради нужно сказать, до перестройки ему приходилось видеть победные кадры кинохроники о достижениях хлопкоробов того же Узбекистана, например, даже цветные кадры видел… Но тогда он особо и не приглядывался к ярким краскам… ну жарко! ну в тюбетейках! в жару и в халатах!.. Яблоки, виноград… цветы, хлопок… лозунги, транспаранты… Всё балаганно-ярко и сладкозвучно — неправдоподобно вроде… К тому же, пара-тройка минут хроники, пусть яркой и цветной, это же просто кино, плоский экран. А тут, сейчас! Трехмерное пространство… Необычайно яркое, в сочных красках ковровое полотно раскинулось перед глазами, не в сказке, как говорится, ни пером…
Красота! Вот красота! — восхищённо крутил глазами дальневосточный гость, выхватывая новые яркие цветовые пятна. Вот он какой, оказывается, тот самый Восток! Вот она какая Средняя Азия! Тысяча и одна ночь!.. Две тысячи… Три!..
Под крылом расстилались огромные белые пуховые квадраты… Хлопок! — догадался СанСаныч. А это… длинные-предлинные ряды яркой зелени в тёмных и светлых пятнах… Это… Это?.. Когда снизились ещё больше, понял, — да это же виноград. О-о-о!.. Виноград! А пятна, это не пятна, а виноградные гроздья.
Дальнейшую горсть восклицательных знаков СанСаныч не успел растратить, самолет, чиркнув колёсами, тяжело присел на бетонное полотно аэропорта. Победно трубя двигателями катился по нему, резко гася скорость. Прилетели, спасибо пилотам, приземлились странники…
Первое что услышал Сташевский, ступив на трап самолёта, — едва слышный, кислый запах самолетного керосина. Но он тут же бесследно исчез, растворился в порывах лёгкого ветерка, уступив место сладко-терпкому, густо настоянному, непривычно сильному запаху ароматов цветов… Либо цветы, либо яблоневый сад тут где-то
Лёгкий ветерок, обдувая, щедро доносил сладкий аромат с ближайших своих окрест, как нежное приветствие, как визитную карточку города. Одновременно с этим, гостеприимно встречало ярко слепящее солнце, и сильная жара…
Перекинув пиджак через руку, с увесистой сумкой с солёной красной рыбой и трёхлитровой банкой икры в одной руке, с дипломатом в другой, глубоко вдыхая пряный аромат яблоневого сада, щурясь от солнца и широко улыбаясь, СанСаныч легко сбежал по трапу. «Сияй, Ташкент! Сияй Ташкент, звезда Востока! Столица мира и тепла!» — вспомнилась музыкальная строчка знакомой песни. Вот тебе и сказка Шах Наме!
В зале прилёта уши забил плотный говорливый шум. Непривычная речь. Много непривычно тёмных, загорелых, лиц. Люди непрерывно двигались, суетились, что-то гортанно порой выкрикивая, смеясь и громко разговаривая… Только жгуче-черные брюнеты в основном. Где с безволосыми лицами, где с бородками, где и почтенными седыми. Мужчины в странной на первый взгляд одеждах: одни в европейских костюмах, но в тюбетейках, другие в полосатых стёганых халатах, подпоясанных платками, всё с той же непременной тюбетейкой на головах… в сапогах, и с галошами…
Были и женщины: и полные и худые и… разные, но в широких, свободно развевающихся ярких платьях и обязательно в таких же ярких шароварах, собранных резиночкой у щиколоток… На ногах те же сапоги, либо туфли лакированные, кто и в галошах. На головах платки, либо шаль… Все женщины сплошь с косичками. Тонкими, чёрными… Множеством косичек. Глаза жгуче-чёрные, большие, блестящие… взгляд быстрый, короткий… Поражали и брови. Чёрные, широкие… у многих, как одна сплошная полоса над глазами. Много лиц, СанСаныч это с удовольствием и удивлением отметил, очень даже красивых. О которых обычно говорят — писаные лица. Красавица, мол, такая. Только красотой пугливой, дикой, таинственной, как показалось гостю, в своём восточном очаровании. Копиями взрослых были и дети: и лицами, и одеждой… только ещё более красивые, шумные и подвижные.
Не всё успел разглядеть СанСаныч, встав столбом, оглядываясь и оборачиваясь… Очень всё было необычно, от того и любопытно. Отвлекая, к нему быстро подошли два молодых узбека, лет двадцати, двадцати пяти, с тетрадным листком в руке. На нём старательно и крупно была выведена его фамилия — «Сташевский», и мелкими буквами приписано имя, чтоб не перепутать видимо с другими Сташевскими, «Александр».
— Да, я Сташевский, — с улыбкой подтвердил СанСаныч, протягивая для приветствия руку. Ребята, слегка поклонившись, обеими руками почтительно пожали руку гостя:
— Ассалом алейкем, Александр-ака, — распевно поздоровался один.
— Здравствуйте, — по-русски приветствовал другой. Оба, вежливо улыбаясь представились:
— Валижон.
— Фахритдин.
— Очень приятно! — заверил СанСаныч, с усилием стараясь запомнить непривычные для слуха имена. Вали-жон. Фахрит-дин. Красивые… и имена и сами ребята.
— Как вы доехали, Александр-ака? — вежливо поинтересовался Валижон.
— Спасибо, отлично! — сообщил СанСаныч, и весело рассмеялся. — Как сурок проспал всю дорогу!