Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя
Шрифт:
— Партизанить будем, да, Валерий Иванович? — не к месту иронизируя, поинтересовался самый старший из присутствовавших на совещании, начальник Управления железной дороги края. — Это мы запросто. Это мы могём!
— Да, Герман Степанович, это вы верно заметили, именно партизанить. Но не с шашкой и взрывчаткой, как вы это помните, а мы используем против них самое серьёзное из сегодня возможных… — Все с интересом и вниманием замерли, вслушиваясь и пытаясь понять задачу закрытого совещания. — Мы развернём против них идеологическую диверсию. Подчёркиваю, тотальную и идеологическую. Для них, для демократов, это будет пострашней атомной бомбы над Хиросимой. Улавливаете?..
Видя, что не все его достаточно хорошо понимают, начал с нажимом разъяснять:
— Завтра, от силы послезавтра или чуть позже, это уже не суть важно, нам придётся отдать все наши должности новым хозяевам жизни. Так называемым социал-демократам. Да-да, отдать! Кто
На сей раз все одобрительно загудели и зашевелились. «Да, да, именно так… не дадим, отстоим».
— Посмотрите вокруг, — продолжил секретарь, — вы все, здесь присутствующие, именно вы, и только вы, занимаете ключевые посты в политической, экономической, научной, и административно-хозяйственной жизни края. Практически во-всех её сферах. И я считаю, будет прямым преступлением, иначе сказать — предательством, если мы всё это, вот так просто и без боя, отдадим в чужие, вражеские руки. Так, я говорю?
— Верно, верно. Не отдадим. Ни в коем случае. — Одобрительно поддержали участники совещания, начиная наконец понимать куда клонит выступающий.
— Первое. Срочно присмотритесь в своих коллективах к людям. Выберите двоих-троих, из той, именно из той горластой среды, но чтобы они были нашими, с потрохами нашими, понимаете? Вот тут чтобы они у нас были! — Секретарь сжал кулак, зло тряхнул им, демонстрируя собравшимся побелевшие костяшки. — КГБ и МВД, генералы Александр Иванович и Георгий Алексеевич своими ведомствами, помогут вам — проверят этих людей или подскажут, так сказать, им, как себя нужно вести и на кого работать, или дожмут. Но под личную роспись… Только под добровольное согласие, так сказать… Чтоб не вывернулся, голубчики, потом. Но, я думаю, тут учить мне никого не надо. Сами с усами. — Генералы молча кивнули головами. Секретарь отметил это, перевёл взгляд на остальных собравшихся, продолжил. — Нам нужно — срочно, как можно быстрее — всех этих крикунов, социал-демократов, подменить нашими людьми. На-ши-ми! Понимаете? Пусть они, нас, как угодно сейчас ругают, пусть кричат, пусть изгаляются. Мы стерпим! Главное, чтобы наши люди, незаметно для горлопанов вошли к ним в доверие и вышли в лидеры этого движения, понимаете? В лидеры! Это чрезвычайно важно и обязательно, товарищи! А мы их со своей стороны по-своему поддержим сейчас, как бы отречёмся от них. Это безусловно поддержит их авторитет, поможет им укрепиться… Главное, не упустить время! Это, что касается начала нашей борьбы, первой её части, товарищи. Далее… — секретарь обратился к мужчине средних лет, с явно военной выправкой. — Александр Иванович, я прочёл вашу записку. Ваше предложение мне нравится. Это хорошо, это в русле… Мы её сейчас с товарищами детально и обсудим. Коротко, сообщу суть, для всех: закрытое заседание партбюро краевого Комитета Госбезопасности, в свете чрезвычайных антипартийных, антиконституционных, антигосударственных событий в нашей стране, предлагает вот что, товарищи…»
В офисе фирмы с замысловатой, трудно запоминаемой аббревиатурой, энергично и с энтузиазмом работают люди, которых сейчас принято называть господами предпринимателями или ещё более непривычным словом — коммерсантами. Их шеф, некий Александр Александрович Сташевский, сорокалетний, высокий, с довольно приятной презентабельной внешностью человек, перебравший за свою жизнь, в то старое, советское время, достаточно много разных профессий и должностей, от рабочего до инженера, в этом своём новом детище — малом предприятии, так теперь принято их называть, воплощает свою самую заветную мечту. Сейчас, сегодня, у каждого человека в его стране появилась — наконец то! — долгожданная возможность создать что-то действительно достойное. Своё дело, например. Конечно, чистое, конечно, светлое, правильное, полезное и нужное. Создать то, чем можно гордиться, и что можно с достоинством передать детям, внукам. Можно, например, создать предприятие в котором будут учтены все недостатки старой системы.
Перестройка, которую Александр Александрович воспринял сразу, всей душой, дала возможность всем и ему тоже, создавать практически любые частные предприятия, в любой сфере жизни общества. Открывшиеся возможности воспринимались им правильно и однозначно — это кислород, это свежий ветер, это эликсир, бальзам, весь этот mix вместе. Это кружило голову, вдохновляло, окрыляло, двигало, будоражило психику, всю нервную систему, мобилизовывало на решение любых проблем — вне зависимости от времени, местоположения и состояния самой проблемы. В основе его дела он, с первых дней создания своей фирмы, заложил важные, как он видел, принципы: честь, достоинство, имя. Наконец-то он нашёл для себя то, что его, оказывается, всегда грело,
Здесь, сейчас, всё по-другому. Всё просто: сами создали, сами нашли, сами произвели, сами продали. Оплатив налоги, и текущие платежи, денежные средства, обдумав перспективы, отложили на развитие своего предприятия. Оставшиеся деньги достойно разделили между собой по труду, по справедливости. И опять, снова создали, снова нашли, снова… и так далее.
Первое предпринимательское дело, в котором он принял активное участие, было давно, ещё в самом начале горбачёвских дебатов: «О важности и возможности перестроечных процессов в сознании общества, товарищи!». Тогда, когда всё ещё было под запретом. Когда о свободе предпринимательской деятельности ещё только мечтали. Он, и два его товарища по совместной работе на станции автотехобслуживания, организовали передвижной видеосалон. Когда только-только обозначились перестроечные веяния, только дуновения его. Смешно сказать, возили на старенькой «жигуляшке» большой и тяжёлый, отечественного производства цветнлй телевизор, и маленький импортный видео-плэйер — новинку того времени — по дальним разным военным гарнизонам. Почему именно по гарнизонам? А потому, что один из сотоварищей, по родственным связям, имел выход на один такой закрытый гарнизон. Он договаривался со своим родственником, начальником клуба гарнизона, тот получл «добро» от свого командира, потом созванивался с другими, такими же начальниками, обсуждал с ними детали, и передавал просьбу видеопередвижникам привезти то-то, тогда-то, в такое-то время. И всё, все дела. Завклубы, в назначенное время, собирали лояльный офицерский состав, вместе с прапорщиками, вольнонаёмными, их жёнами и разными взрослыми домочадцами, на выбранный ими по прейскуранту-меню фильм. Собирали и деньги.
Сам видеопоказ, как и сбор денег — кто помнит то время — были строжайше запрещены. Строжайше! Категорически! Но и жизнь в стране, в то время, серая, безденежная, почти голодная, нервная и злая, столь же категорично требовала немедленной психологической разрядки. Немедленной! А входившие в моду заграничные видеокассеты и видеомагнитофоны — ценой в половину новых «Жигулей», имели совсем ещё ограниченное число счастливчиков, поэтому вызывали огромную зависть, и имели большой, и немедленный в обществе успех. Молва о чудесных фильмах, в которых можно было увидеть дальние страны, красивую любовь, неожиданные, захватывающие сюжеты со стрельбой, драками, игру великолепных голливудских актёров, распространялась в народе с молниеносной быстротой. А фильмы с элементами эротики шли просто на ура. Военные замполиты, тоже люди, хоть и военные, жили теми же страстями и чувствами, что и все остальные… Но в дальних гарнизонах избыток серых цветов обыденности гораздо выше, чем в городах районного масштаба, не говоря про областные и центральные, от этого острее чувствуется недостаток гаммы остальных. Особенно ярких впечатлений, особенно чувственных, всего диапазона, как положительных, так и отрицательных. Так уж видимо устроен человек, ему непременно хочется увидеть, узнать, познать всё, желательно самому и непременно сейчас… пусть ты и военный.
Вот почему эти ребята со своим телевизором на колесах, так были нужны в военных гарнизонах. Причём, чем дальше от города, тем горячее в них нуждались. Но замполиты, начальники клубов, ушлые ребята, чувствуя конъюнктуру проблемы, ставили видеопрокатчикам встречное условие:
— А давайте договоримся так, ребята, мы народ соберём, деньги вам заплатим, но второй сеанс, для командования, покажете нам бесплатно. Начальство же, как-никак, понимаете! Тоже хотят… Чтоб разрешали… Договорились, да? Порукам? Ну и от-лично! Тогда так, мужики, второй фильм нам привезите… привезите нам… Кстати, а что у вас ещё есть подобное «Греческой смоковницы»?
В этом жанре, жанре повышенного народного спроса, у них, у прокатчиков, были серьёзные проблемы. Душил репертуарный голод. Пока ещё. Три-четыре такого рода фильма, приходилось гонять, как дежурные — на бис! — просто без конца.
Этот второй сеанс — сладостный! — показывался только для избранных (условно говоря). И фильм выбирался, согласовывался заказчиками всегда очень трудно — мнения делились поровну между тремя-четырьмя фильмами. В конечном счёте, это всегда был выбор заказчика: или «Греческая смоковница», или «Эммануэль».