Время, чтобы вспомнить все

О'Хара Джон

— Ты ей помогаешь?

— Я предложила, но она отказалась.

— Почему ты не хочешь, чтобы она занималась этим списком? Это с ее стороны весьма… мило.

— Я не возражаю, чтобы она занималась этим списком. Мне не нравится, что она составляет его, чтобы убить время, и отказывается делать это в чьем-либо присутствии.

— Что в этом дурного? — спросил Джоби.

— Это глупо. Если кто-то оказывается поблизости, она хочет выглядеть новоиспеченной вдовой — убитой горем,

но стойкой. Не способной ни на какие обыденные занятия вроде составления списка. Но когда никого, кроме меня, поблизости нет, она работает без передышки — переписывает имена и адреса, чтобы потом не тратить на это время. Меня это просто оскорбляет — то есть оскорбляло бы, если меня это хоть каплю трогало.

— Ты хочешь сказать, она собирается написать тысячу писем?

— Больше тысячи. Может быть, даже две тысячи. Но я не думаю, что она будет писать им всем письма, — она заказала карточки и собирается своей собственной рукой написать на них адреса и подписать их и черкнуть несколько слов от себя — на большинстве из них.

— Джо бы это понравилось.

— Джо бы это понравилось.

— Я хочу все делать так, как это сделал бы Джо.

— Да, я хочу все делать так, как это сделал бы Джо.

— Мы что, снова должны показаться там, внизу? — спросил брат.

— Я не собираюсь, — сказала Энн.

— Интересно, ядолжен это делать или нет?

— Там дядя Карти.

— И кстати, он получает от этого огромное удовольствие, — сказал Джоби. — Сколько времени, ты думаешь, Мадам собирается с ними провести?

— Там такая толпа. А она должна поговорить со всеми. Она не может пропустить ни одного человека.

— Семьдесят один — так сказал Отто из клуба «Гиббсвилль». По минуте с каждым. Это многим больше часа.

— Для чего ты это подсчитываешь? — спросила Энн.

— Ну, черт подери, если она собирается пробыть там час или даже дольше, я могу принести нам еще по стаканчику.

— Операция «Напиться и забыться», — сказала Энн.

— Вовсе нет. Но почему бы не расслабиться? Ты пойди постой возле кухонного лифта.

Джоби отправился вниз. Через несколько минут Энн увидела, как веревка задрожала, и услышала шум поднимающего лифта. Она взяла бутылки, лед и бокалы и понесла все это в комнату брата.

— Я уже не так молод, как прежде, — вернувшись, сказал Джоби. — Я, бывало, гонял по этим ступеням раз пятьдесят в день.

— А кто молод? Мне уже тридцать четыре. Ну и возраст.

— Точно. Жизнь твоя кончена.

— И это не шутка, — сказала Энн. — Когда ты возвращаешься в Вашингтон?

— Поездом семь ноль пять, завтра утром. Должен признаться, что в первый раз с удовольствием

туда возвращаюсь.

— Сколько еще будет продолжаться война?

— Всякое говорят. Пять лет. Три года. Я думаю, все будет зависеть от военно-морского флота.

— Пять лет. Мне будет тридцать девять, а через год — сорок. Я думала, тридцать — это ужас, но сорок!

— Я не возражаю против тридцати, — сказал Джоби.

— А что тебе возражать?

— Точно. Зачем мне возражать? И вообще, почему я должен возражать против сорока, пятидесяти или двадцати восьми? Какая между ними разница?

— Но я не это имела в виду, — сказала Энн.

— Я знаю, что не это, — ответил Джоби.

Брат и сестра вдруг умолкли. Они сидели, не глядя друг на друга и ощущая, что они вместе.

— Сейчас для нас должна начаться совершенно новая жизнь, — сказала Энн.

— Почему?

— Я не говорю, что она начнется, этого я не говорю. Но смерть отца должна стать некой вехой.

— Может, это и так, — сказал Джоби. — Да, конечно же, это так. Конечно. Отец умер — значит, его больше с нами нет. Мы будем по нему скучать. Разве этого не достаточно для вехи?

— Мне кажется, что дело не только в этом.

— Деньги. Каждый из нас получает по сотне тысяч долларов. Неплохо иметь по сотне тысяч долларов… если он, конечно, не изменил свое завещание.

— Да, но имей в виду вот что. Я тоже знаю про завещание. Каждый из нас получает по сотне тысяч долларов — это верно. Но что, если это все, что мы получим?

— На что ты намекаешь? — спросил Джоби.

— Какой доход мы будем получать с этой сотни долларов?

— Бывает по-разному. Может быть, три тысячи, а может — шесть.

— Предположим, это будет четыре, — сказала Энн. — Но тогда это меньше, чем мы получаем теперь.

— Возможно, — ответил Джоби. — Я как-то об этом не подумал. — Ты имеешь в виду, Мадам может сказать нам: вот ваши две сотни тысяч долларов, и сокращайте свои расходы.

— Именно, — отозвалась Энн. — А для меня эта тысяча долларов в год имеет большое значение.

— А для меня не имеет. Я тебе помогу. У меня есть работа, и, полагаю, она у меня всегда будет, так что, если ты будешь получать четыре тысячи вместо пяти, я тебе буду добавлять. Я веду простой образ жизни.

— Спасибо, Джоби, — сказала Энн. — С другой стороны, она, возможно, и сама станет мне добавлять.

— Но мы оба в этом сомневаемся, — сказал брат.

Энн рассмеялась.

— Я очень сомневаюсь. Она, наверное, скажет мне, что я могу жить здесь и таким образом экономить.