Время и комната

Штраус Бото

Макс. Лена, милая, скажи, что мне делать? Что делать? Одна женщина — луч света, другая — омут. Одна что рыба со своей холодной святостью. Другая что птица. Со своим покоем и теплом. Кого же мне выбрать? Рыбу или птицу… Я тоскую по свету. По актрисе тоскую. Я должен пойти за ней. Это она, только она одна, бедная и великая, без состояния, без личной жизни — она только играет, а дает больше, чем все остальные на свете.

Лена. А кто о тебе заботится! Я! Да, я хочу и буду кричать! Я не потерплю другой! Разрываюсь на части, чтобы ты встал на ноги. Переношу все твои несчастья. Ты думаешь, это для меня удовольствие?

Я отдаю тебе свою жизнь, а ты гнушаешься ею! Ты не ведаешь, что творишь! Послушай! Я дам тебе хороший совет. Оставь ее в покое — сейчас же оставь ее в покое.

Макс. Ты мне много раз помогала. Но всегда в конце концов все становилось еще хуже. Мы оба слишком долго блуждали в потемках, Лена.

Лена. Я тебя хорошо видела в потемках, а ты уже давно перестал меня замечать. Все оттого, что ты никогда этого не говорил, этих трех коротких слов.

Макс. Боюсь, я никогда их не скажу. Не сумею.

Лена. И ей тоже?

Макс молчит.

Какими мы вдруг стали мелочными, какими далекими друг другу!

Макс. Выпьем что-нибудь. Я все время что-то делаю не так. Руки дрожат. Я боюсь. Давай что-нибудь выпьем.

Лена. Нет. Все кончено.

Макс. Ну пойдем домой.

Лена. И не подумаю.

Макс. Что ты собираешься делать?

Лена. Я тебя убью.

Макс. Что это значит?

Лена. Сиди. Не бойся. Не теперь.

Идет прямо к рекламному щиту, он распахивается. Проходя сквозь него, Лена попадает в полутемное ателье, в котором Фотограф снимает свою Модель, девушку с плаката. На ней платье из лохмотьев. Она стоит на помосте перед белой стеной. В руке у нее скрипка, рядом маленькая табуретка. Лена остается на заднем плане, закуривает сигарету. Стоя, как прикованный, перед рекламным щитом, Макс наблюдает следующую сцену.

Фотограф. Останься у стенки. Ближе. Я тебя зафиксирую. Ногу поставь на табуретку. Выше колено. Бедра свободны. Скрипку к подбородку. Подтяни повыше колготки, до самого пупка.

Девушка из плаката. Я не могу одновременно играть на скрипке и подтягивать колготки.

Фотограф. Чего ты не можешь? Сейчас ты у меня все сможешь. Я тебя приколочу к стенке, так что от тебя останется один пшик.

Макс затыкает уши. Рекламный щит захлопывается.

Затемнение.

Перед репетицией. Фолькер быстро проходит через сцену. Его останавливает Макс, появившийся сзади.

Макс. Фолькер! Одну секунду! Я кое-что надумал для роли. Кажется, я теперь знаю, как надо играть Тайхмана. Сегодня ночью, неожиданно, я его заарканил.

Фолькер. Я должен кое-что сообщить тебе, Макс…

Макс. Сейчас. Йозеф, конечно, прав. Я с самого начала настроился не на то. Смотри. Что говорит нам сюжет? Брюкнера в конце реабилитируют. Кто-то в Австралии повторил его опыты,

следовательно, он не фальсификатор. Все так. Но ведь никто никогда не узнает, существовали ли его гигантские лягушки на самом деле или нет. Это навсегда останется его тайной. Хорошо. И что же он делает? Он делает очень ловкий ход. Он повторяет великодушный жест Просперо^{54}, уничтожая волшебную палочку генной инженерии, превращается из Савла в Павла^{55}, ездит с конгресса на конгресс и провозглашает новую научную этику до этой черты и не далее! Но — вот тут-то и начинается!

Фолькер. Ты снят с роли, Макс.

Макс. Его дочь и я, доктор Бернд Тайхман… Как? Что ты сказал?

Фолькер. Да, черт возьми. Я не в силах это изменить. Я пытался его переубедить. Он не хочет. Не хочет и все. Он отказывается дальше с тобой репетировать.

Макс. Но я хочу играть эту роль, это для меня вопрос жизни! Я сплю и вижу эту роль.

Фолькер. Придумай что-нибудь другое.

Макс. Я хочу хоть один раз выйти на сцену вместе с Карлом Йозефом!

Фолькер. А он больше не хочет.

Макс. Я его понимаю — да, я его понимаю. Я ему еще не показал, на что я способен. Я думаю, сейчас смогу. Я созрел для Тайхмана.

Фолькер. Если ты хочешь остаться в работе, можешь быть моим ассистентом.

Макс. Я должен наблюдать за тем, как не я играю? Это у тебя такой юмор, да?

Фолькер. Давай поговорим об этом потом. Мне срочно нужно в реквизиторскую.

Макс (забегает вперед). Нет! Теперь! Он же еще ничего у меня не видел… (Оба уходят.)

В глубине сцены появляется Эдна Грубер и Вахтер. Он несет завернутого в одеяло ягненка.

Эдна Грубер. Пожалуйста, положите его тихонько-тихонько на стул. Почему это должно было случиться именно со мной? Он выпал из моего джипа, а я этого не заметила! О, какая беда! Врач считает, он выживет. Но когда он проснется, я позвоню вам, вы позволите? Вы же возьмете его к себе, хорошо? Пока не кончится репетиция.

Вахтер. Хорошо, хорошо. Такие вот дела. Совсем недавно он висел на мамке, толкался и дрожал, совал свою крохотную мордочку в вымя, и потом с ним что-то случилось, несчастный случай, что ли. Мамка обнюхала его в последний раз и побежала дальше. Бросила детеныша на произвол судьбы. Глазенки умоляют о помощи, ну все равно как у человека. Но из его племени никто ему не помог. Инстинкт не велит. Я думаю, если бы животные могли чего-то пожелать, — они бы захотели научиться помогать друг другу и спасать друг друга, как люди.

Эдна Грубер. Вы любите животных! Я чувствую это! Вы так тонко рассуждаете об их душе!

Вахтер. У нас у самих дома зеленая игуана. С семьдесят первого года.

Эдна Грубер. Игуана? Не может быть! Пожалуйста, я хочу на нее посмотреть! Я всегда хотела иметь игуану! Вы должны мне ее показать!

Вахтер. Да, охотно.

Эдна Грубер. Сегодня же!

Вахтер. Как вам угодно.

<