Время кобольда
Шрифт:
Ах да, ещё есть неприятная пустота в голове.
«Прочитай ВНИМАТЕЛЬНО, а не как в прошлый раз!» – сложенный гармошкой, склеенный из многих листов рукописный документ обнаружился в ящике стола.«Хорошая новость – сейчас память начнёт возвращаться. Плохая – толку от этого немного».
– Оу, Кэп-сама! Не знала, что вы любите черненьких!
Делаю морду тяпкой, прикрываюсь полотенцем. Азиатка в душе стоит без малейшего смущения, груди задорно торчат. Хорошо, что я успел прочитать своё послание, а то черт те что бы подумал.
– Не надо дерать вид, – смеётся она, – вы кричари, как весенние нэко под цветущей сакурой! Весь коридор вам так завидовар!
Изобразил физиономией невозмутимость кирпича. Кажется, вчерашний я небрежно отнёсся к заполнению ведомости свершений.
– Оу, Кэп-сама! – Сэкиль приложила ладошки к щекам и мультяшно округлила глаза. – Вы есё не вспомнири, да? Ой, как неровко…
Что-то чёрное, блестящее в темноте глазами и зубами, припоминалось. Но смутно. Я не лучший кандидат для прочных отношений.
В столовой все на меня пялятся.
– Ну, Кэп, вы вчера с той чернобуркой зажгли! – лыбится Натаха. – Гром гремит, кусты трясутся, что там делают?
И заржала в голос.
– Сто там дерают? – заинтересовалась Сэкиль.
– Вот это самое и делают. Хы-хы.
Мда, повеселил я народ. Чёрт бы побрал здешнюю безжалостную акустику.
– Ну и как она? – громким шёпотом поинтересовался Васятка, накладывая синеватое пюре.
– Без комментариев.
– Не вспомнили, что ли? Такое обидно было бы забыть…
– Без комментариев.
– А что она к завтраку не вышла? Это вы так её заездили? Уважаю…
– Отвали, Васятка. Не твоё дело. Я же не спрашиваю, какая рука у тебя любимая.
– А чо сразу «рука»? – глазёнки его блеснули торжествующе. – Я, между прочим…
Глаза его метнулись в сторону столиков, он побледнел и заткнулся.
Надо же, какие чудеса творятся. И кто же его пожалел-приголубил?
Натаха почти успела убрать под стол внушительный кулак, которым призвала пацана к молчанию. Густо, свёкольно покраснела.
– Оу, Натаса! – хихикнула Сэкиль. – Тебя мозно поздравить? Я думара, в твоей яшмовой вазе узе завелась паутина!
– Отстаньте. Эти такой концерт устроили, что меня разобрало… Но, если он кому-то скажет, я его урою! – она снова показала кулак Васятке, он сглотнул и нервно закивал.
– Совет да рюбовь!
– Заткнись, узкоглазая. Какие планы, Кэп?
Вчерашний день уже всплывает в памяти, записи я оставил подробные. Вот только ночные приключения упустил. Ладно, и так понятно, что было хорошо. Освежим при случае воспоминания, если Абуто будет не против.
– Думаю, для начала проверим вчерашний этаж. Не выломали ли решетку. Нам же не нужен тут отряд извращенцев?
– Я возьму железок, укреплю, – кивнула Натаха. – Вчера наскоро замотала цепью, не дело.
– Хорошо. Потом попробуем найти лестницу, про которую говорила Абуто.
– Абуто это та негритяноська? – уточнила Сэкиль. – И что за рестница? Ты нисего не сказар!
– Надеюсь, она нам покажет. Это может быть интересно.
– Ты думаешь, есть обходной путь? – скептически хмыкнула Натаха. – Я вот думаю, что нам просто нужна дверь.
– Натаса, ты думаес? – всплеснула в притворном удивлении тонкими руками Сэкиль. – Засем? Тебе не идет!
– Заткнись, Секи, – рассердилась Натаха. – Не такая уж я дура!
– Дверь ведь может быть где угодно, верно?
– Вроде так, – кивнула Натаха.
– Значит, и на той лестнице тоже.
– Уговорил, Кэп. Собираемся?
– Собирайтесь. Я зайду к Абуто. И не для того, о чем вы тут захихикали, а спросить, не покажет ли она нам дорогу.
– Мозно с тобой, Кэп? Хосю посмотреть на зенсину, которая заставила тебя так крисять!
Я постучал в комнату негритянки. Раз, другой. Тишина.
– Оу, Кэп, ты та-а-акой сирьный мусина! – сказала ехидно Сэкиль. – Девуска совсем устара!
Но у меня росло ощущение беды, и я толкнул дверь. Она распахнулась, открыв картину, от которой у меня внутри неприятно ёкнуло, а азиатка сдавленно пискнула.
Небольшая, зеркально отражающая мою, комната уделана кровью. Так, как будто кто-то плясал с оторванной башкой, заливая стены фонтаном из разорванной артерии. Только стена напротив двери, где в нормальных общагах бывает окно, почти чистая. Мелкие брызги по краям и посередине нарисованный кровью непонятный символ.
– Ой, за что вы её? – Сэмми. Вот же вовремя припёрся. – Вы же с ней ночью так… А потом вот так, да?
Он метнулся в сторону и начал громко извергать наружу утреннее пюре. Сэкиль побледнела, но, к моему удивлению, сдержалась.
– А где сама девуска? – спросила она, сглотнув.
Хороший вопрос. Тела нет, и спрятать его негде. Я выглянул в коридор, осматривая пол – если бы её тащили, то были бы следы. Нет, чисто. Сэмми понял меня неверно, и стремительно, хотя и пошатываясь, удалился. Наверное, решил, что я сейчас буду убирать свидетеля. Но я даже его блевотину не буду убирать. Сам пускай убирает.
– Всё осень прохо? – с просила азиатка. От нервов её акцент усилился.
– Да уж чего хорошего.
– Кэп, Кэп! – закричала издалека бегущая сто стороны столовой Натаха. – Там Сэмми несёт всякую чушь! Говорит, что вы свою негритянку… Ой!
– Не смотри туда! – сказал я запоздало.
Натаха последовала примеру Сэмми. Кто там по графику дежурный? Не повезло ему.
– Уф… – сказала она, отдышавшись. – А я ему в лоб дала, чтоб не брехал. Зря?
– Правильно дала. Я этого не делал.