Время московское
Шрифт:
Пушкари успели дать залп картечью, и половины вражеской колонны как не бывало. Но место павших заняли вновь подскакавшие ордынцы. Левофланговый полк, не вынеся сильного, но все же локального удара, на глазах терял строй и превращался в толпу, охваченную паникой. Те, что стояли ближе к Неглинке, уже начали переправляться на противоположный берег.
— Чертов Мозырь! — заорал Сашка, позабыв о всякой субординации. — Что же он ничего не делает?! Вестовой! Скачи к боярину Микуле. Пусть пошлет конницу выбить противника с левого фланга, а сам поспешает с пехотой на помощь Большому полку!
Но Микула, не дожидаясь команд сверху, уже сам сообразил,
— Адаш!
— Да, государь!
— Возьми мою личную сотню и прикрой батарею!
— Мигом, государь! — Адаш бегом устремился вниз со стены.
Пушкари еще не успели зарядить пушки, когда на их укрепление полезли спешившиеся ордынцы. Прислуга нескольких пушек была вырублена в мгновение ока. Пушкари, побросав свои пушки, бросились отбивать атаку. Впереди всех Ослябя и Пересвет. Ослябя, несмотря на свой возраст, крутился волчком и уже успел пронзить своим мечом десяток соперников. У остальных пушкарей, вооруженных только банниками, дела шли похуже. И хотя противника удалось оттеснить к краю укрепления, но многие артиллеристы уже легли меж своих пушек.
— Назад, братцы, разворачивай пушки, заряжай их картечью, — скомандовал Ослябя, отражая удары врага.
Кто-то бросился выполнять его команду, кто-то продолжал сдерживать наседающего противника. Пересвет, виртуозно орудуя своим банником, схватился с гигантом на голову выше себя. «Вылитый Коля Валуев», — отметил про себя Сашка.
— Так это же Челом-бей, знаменитый ордынский богатырь! — воскликнул Дмитрий. — Первый боец в Орде. Он каждый раз, как победит очередного соперника, ставит его на колени и приговаривает: «Челом бей!» Оттого его так и прозвали — Челом-бей. Ну молодец, Пересвет! С первейшим богатырем на равных бьется! — радостно подытожил Дмитрий.
«Хоть челом бей, хоть задницей, а если батарею не отобьем, каюк нам, — терзаемый траурной тоской, подумал Сашка. Он окинул взглядом поле сражения. Правый фланг стойко держится, хотя потери с обеих сторон чудовищны. Вражеская пехота, замостив своими телами укрепления Сторожевого полка, наконец прорвала их и теперь дерется внутри укреплений. А ей на помощь уже летит легкая горская конница. Часть ее по трупам врывается на территорию Сторожевого полка, а часть летит на берег Неглинки, где толпой скопились конники переставшего существовать левофлангового полка. Лишь дружинники князей Полоцкого и Брянских из Запасного полка теснят шаг за шагом ордынскую конницу, стремясь хоть частично восстановить левый фланг. И Большой полк стоит, не сдается, хоть ордынцы и отгрызли у него слева приличный кусок. А Сторожевой гибнет на глазах под клинками горцев, и великий воевода ничем помочь ему не в силах — все доступные резервы уже введены в бой. — И чтобы на это сказал подполковник Кубасов? Хреновый из тебя полководец, дружок», — подвел Сашка печальный итог увиденному.
А схватка на батарее становится все жарче. Все новые ордынцы лезут через бруствер. Пересвет еще умудряется сдерживать этого громилу, но Ослябя уже не справляется с новыми толпами атакующих.
— Огонь, сукины дети! — командует он. — Наводи на меня! Огонь!
Рявкнула пушка, и смертоносная картечь смела с батареи и Ослябю, и нападавших. И вновь лезут ордынцы на батарею.
— Наводи на меня! — кричит Пересвет. — Огонь!
И еще порция картечи с жутким ревом и свистом ударила в людские тела, рубя и кромсая их плоть. А тут и вокруг
Внизу раздался топот копыт, и через пару мгновений на стену взлетел запыхавшийся разведчик.
— Государь, у Орды запасных полков уже не осталось. Все в бою.
— Великий князь, разреши ввести в бой нашу засаду. — Сашка наконец-то вспомнил о необходимости соблюдать придворный этикет.
— Давай, действуй, — разрешил Дмитрий. — А все-таки какие молодцы эти Ослябя и Пересвет! Особенно Пересвет! Герои!
— Вестовые! — заорал вниз Сашка. — Пять человек, один за другим с промежутком в минуту! Скачите к князю Серпуховскому! Передайте, что великий князь велит атаковать!
Первый вестовой сорвался с места, чтобы лететь сломя голову на Ивановскую горку к Боброку и Владимиру Серпуховскому с приказом великого князя. На батарее же происходило что-то непонятное. Адаш собрал вокруг себя орудийную прислугу, которой осталось в живых, дай бог, треть, и проводил какое-то собрание, показывая рукой то в одну сторону, то в противоположную.
— Что он там делает? — удивленно спросил великий князь.
— Определяет лучшего наводчика, — сообразил Сашка.
Собрание на батарее завершилось. Прислуга бросилась к пушкам. Две пушки уже были повернуты в сторону Большого полка, еще две были развернуты в сторону Неглинки, где скопились пытающиеся переправиться через нее остатки полка Левого крыла, преследуемые горской конницей. Все четыре пушки были быстро заряжены, и около одной из них опустился на колено невзрачный мужичонка. Немного поколдовав около нее, он отошел.
Пушка рявкнула, и бомба со свистом унеслась в сторону Большого полка. Следом за первой туда же пошла и вторая. Обе бомбы разорвались аккуратно в самом центре ордынского строя. Два десятка погибших и раненых — далеко не фатальная потеря, но психологический эффект от действия ожившей артиллерии великого князя оказался весьма существенным.
Ордынцы дрогнули, а Большой полк и дружинники Ольгердовичей поднажали. Не получая свежих подкреплений, стали потихоньку отступать ордынцы и на правом фланге.
А невзрачный мужичонка положил несколько бомб с небольшим недолетом на берегу Неглинки в тылу атакующих горцев. Разрывы заставили их отскочить и оценить ситуацию. Зато воины полка Левого крыла, словно опомнившись, обернулись и, увидев перед собой противника слабого и количественно, и по вооружению, бросились в атаку. Стали возвращаться на поле боя даже те, кто успел удрать за Неглинку. И уже горцы теперь удирали, а их преследовала великокняжеская конница. Остатки левофлангового полка прекратили преследование, лишь достигнув позиции, занимаемой полком в начале битвы. Левое крыло великокняжеского войска было восстановлено.
Горцы же, заметив, что преследование прекратилось, остановились под Ивановской горкой. Туда же отскочила конница из центра и с правого фланга — перевести дух и перегруппироваться.
Но в этот самый момент с холма на них скатился отряд Боброка и Владимира Серпуховского, сидевший с начала битвы в засаде. Количественно ордынцы его превосходили существенно. Однако они только что вышли из битвы уставшими и разочарованными тем, что близкая, казалось бы, победа так и не далась им в руки. Воины же Боброка и Владимира были настолько вдохновлены стойкостью своих товарищей, что ударили с утроенной энергией. Ордынцы дрогнули и начали пятиться.