Время, назад (сборник)
Шрифт:
– Получается, что сегодня мы ничего не сможем сделать, – сказал Себастьян, обращаясь к роботу. – Насчет попасть в Библиотеку.
– Да, – подтвердил робот. – Нам придется подождать до завтра, пока она откроется.
И приложил палец к губам, призывая всех к молчанию.
Стоявший у стойки с микрофоном Рэй Робертс молча изучал толпу.
Его Могущество был весьма хрупкого телосложения. Узкокостный, с цыплячьей грудью, тонкими руками и необычно большими ладонями. Сейчас, когда он разглядывал толпу, его глаза словно излучали жгучий пронзительный свет. Робертс был в простой черной мантии и ермолке, на правой руке тускло блестело кольцо.
«И одно – Властелину
Кольцо всевластья. Вроде того, что было сделано из золота Рейна. И несло проклятие любому, кто его надевал.
«Может быть, – подумал Себастьян, – действие этого проклятья отражено в обзоре Библиотеки по Анарху».
– Sum tu [30] , – сказал Рэй Робертс, вскинув руки. – Я это ты, и ты это я. Граница между нами иллюзорна. «И штоп это значило?», как спросил черный дворник в старом анекдоте. Это значит, что… – Его слова гулко метались по стадиону, его в згляд был устремлен куда–то вверх, в непостижимые дали. – Нельзя считать, что негр ниже белого из–за того, что он негр. Когда в прежние времена белый человек совершал насилие над негром, он убивал сам себя. Сегодня, если гражданин Свободной Негритянской Муниципалии калечит и уродует белого, он тоже калечит и уродует сам себя. Говорю вам: не отсекайте ухо римскому стражнику [31] . Оно отвалится само, словно сухой лист.
29
Перевод Н. Григорьевой, В. Грушецкого.
30
Есмь ты (лат.).
31
Робертс что–то путает; судя по четырем Евангелиям, апостол Петр отсек ухо не римлянину, а «рабу первосвященника».
Толпа взорвалась ликующими криками.
Пройдя на кухню, Себастьян закурил сигарный окурок и начал быстро, со злобой вдувать в него дым. Окурок удлинялся прямо на глазах. «Может быть, – думал Себастьян, – Боб Линди как–нибудь поможет мне попасть в Библиотеку прямо сегодня. Линди очень изобретателен; по части механики и электричества он может все. Или Р. К. Бакли; этот проныра может пролезть куда угодно, в любое время. Мне нужно полагаться на своих сотрудников, а не на этих юдитов. Даже если у юдитов и есть заранее приготовленный план».
– Тут я не могу не вспомнить, – доносился из гостиной голос Робертса, – одну милую старушку, испытавшую недавно возрождение, очень озабоченную, была ли она прилично одета, когда ее извлекали из могилы. – (Стадион захихикал.) – Но невротические страхи, – продолжил Робертс, сменив шутливый тон на серьезный, – могут погубить и человека, и даже целый народ. Невротические страхи нацистской Германии перед войной на два фронта…
Он бубнил и бубнил; Себастьян перестал его слушать. «А может быть, – сказал он себе, – согласиться с роботом и отложить это дело до завтра? Джо Тинбейн с боем пробился внутрь, с боем ее вывел – и какой же от этого в итоге толк? Тинбейн убит, Лотта снова в Библиотеке, ничего не достигнуто… К Библиотеке нужен тонкий подход, дело для них обычное и привычное. Юдиты абсолютно правы: Библиотека должна принять меня добровольно.
Вот
Себастьян вернулся в гостиную.
– Я не могу, не могу! – крикнул он, стараясь перекрыть трепотню Рэя Робертса.
Робот, оскорбленный в своих лучших чувствах, приставил ладонь лодочкой к уху.
– Я иду в Библиотеку прямо сегодня! – кричал Себастьян, но робот его словно не слышал, он буквально упивался звуками, вылетавшими из телевизора.
Джакометти встал, взял Себастьяна под локоть и вывел на кухню.
– В данном случае юдиты абсолютно правы. Нужно все делать постепенно; мы – и особенно вы – должны быть предельно осторожны. Иначе вас просто убьют, как того полицейского. Все это должно быть, – он сделал рукой плавный жест, – мягко, без нажима. Даже тактично. Понимаете?
Он смотрел в лицо Себастьяну.
– Сегодня, – сказал Себастьян. – Я иду туда. Прямо сейчас.
– Пойти–то вы пойдете, но вряд ли вернетесь.
– Привет, – сказал Себастьян и бросил в пепельницу целую сигару. – Еще увидимся, а сейчас я спешу.
– И не пытайтесь подходить к Библиотеке! Ни в коем случае…
Слова Джакометти мешались с ревом телевизора, а затем Себастьян оставил их позади, захлопнул за собой дверь квартиры и оказался на лестничной площадке, в блаженной тишине.
Время тянулось неестественно долго; сунув руки глубоко в карманы, Себастьян бродил по темным улицам, проходя мимо магазинов, проходя мимо домов, в которых гасли и гасли окна, пока очередной многоквартирный дом не оказался совершенно темным. И никто уже не шел навстречу, он был на тротуаре совершенно один.
И вдруг перед ним оказались трое юдитов, двое мужчин и девушка. У всех у них были значки «Sum tu»; девушка приколола свой значок на правую острую грудь, он напоминал огромный сосок.
– Vale, amucus! [32] – крикнули они хором. – И что ты думаешь о речи Его Могущества?
– Великолепно, – сказал Себастьян; он попробовал вспомнить речь, но в мозгу осталась одна только фраза. – Мне очень понравилась фраза насчет уха римского стражника. Это сильно меня зацепило.
32
Прощай, друг (лат.).
– У нас есть при себе спиртовой согум, – сообщил тот из юдитов, что был повыше. – Хочешь к нам присоединиться? Хоть ты и не из нашего братства, но праздник же общий.
От такого предложения было невозможно отказаться.
– С превеликим, – сказал Себастьян.
Он уже много лет не касался спиртового согума, напоминавшего по своему воздействию алкогольные напитки, продававшиеся когда–то в магазинах и барах, и мгновенно вспомнил далекое прошлое, времена до хобартовского реверса.
Все они втиснулись в припаркованную машину и стали передавать друг другу фляжку с длинной гибкой трубкой. Атмосфера становилась все более непринужденной.
– Что ты тут делал в такую позднятину? – спросила юдитка. – Бабу искал?
– Да, – подтвердил Себастьян.
Проспиртованный согум развязал ему язык, он чувствовал себя среди друзей. А пожалуй что, и был среди друзей.
– Ну, если тебе этого надо, мы можем отправиться…
– Нет, – прервал ее Себастьян. – Это совсем не то, что ты думаешь. Я ищу свою жену. И я знаю, где она находится, только не могу ее вытащить.