Время освежающего дождя

Антоновская Анна Арнольдовна

– Нет, мой Мусаиб, я раньше хотела проверить ее, на днях даже посетила домик хасеги. А сейчас жду твоего совета и помощи.

Мусаиб облегченно вздохнул: ему, конечно, донесли о посещении царицей наложницы. Огорченный, он думал, что Лелу украдкой захотела повидаться с Нестан. Это его встревожило: значит, Лелу уже перестает доверять другу, а сама рискует попасть в немилость к шаху. Но нет, первая ханум по-прежнему откровенна с ним, приблизила Гулузар ради сына, а княгиня Нестан тут ни при чем. Мусаиб повеселел, попросил еще чашку каве и, насколько мог, мягко сказал:

– Свет моей одинокой старости, все желанное тобою – для меня повеление. Я сумею

убедить шах-ин-шаха подарить Сефи-мирзе хасегу, но тогда княгине придется переселиться к другой, или пожелаешь оставить ее у Гулузар?

– Твоя мудрость да послужит мне отрадой, ибо долгие колебания мои происходили как раз из нежелания причинить новые огорчения Нестан. Шах-ин-шах в своем милосердии скоро позволит мне взять бедную в мой дом.

– О княгине шах-ин-шаху не буду напоминать, она переселится вместе с Гулузар в голубой дом, он примыкает к саду Сефи-мирзы…

Тинатин благодарно улыбнулась. Потом поговорили о предстоящем приходе купца Вардана. На просьбу Тинатин разрешить покупать и наложницам Мусаиб многозначительно ответил: пусть придут со служанками. Но Тинатин будто не поняла намека и выбрала евнуху лучший персик, начиненный толченым орехом.

Не притронувшись к утренней еде, Вардан, полный страха и волнения, складывал роскошные вышивки. Для шахских жен – в отдельный, темно-синий, бархатный хурджини, для остальных – в холщовые тюки. Особенно тщательно он обернул в камку простые коши, в них зашито послание княгини Хорешани. Но как найдет он Нестан среди сотен закутанных мумий? Может, сама догадается, зачем Мудрый, как глупец, сел в раскаленную персидскую жаровню.

Эти думы купца прервал стук в дверь. Торопливо прикрыв сундук с кисетами, Вардан оттолкнул медный засов. Бесцеремонно отстранив его, в комнату вошел старый дервиш, следивший за ним в эти дни. Вардану особенно неприятным показалось его грязное коричневое сморщенное лицо.

Дервиш как-то странно подпрыгнул, потом вскинул руки и прогнусавил:

– Любящие «льва Ирана» – в цветнике единения! Любящие «льва Ирана» – да проникнутся великодушием! Да будут принесены в жертву прославления «льва Ирана» жизнь каждого и имущество!

Вновь подпрыгнув, как обезьяна, протянул руку и потребовал уступить на благую цель пять бисти. Вардан рассердился: что он, меняла?! Или богатый хан?! Притом же Вардан – христианин, и у него на родине достаточно своих монахов, требующих то на бога, то на черта…

Но дервиш пустился в изощренные объяснения:

– Дервиш – избранный, милосердие и владыка прощения, лекарство от всех болезней. Избранный – родник доброты и сострадания, источник благости и мудрости! Избранный – друг всех, жестоко страдающих. Дервиш сострадает положению купца!

Вардан рассвирепел: он занят торговлей, сейчас за ним придут прислужники Давлет-ханэ, и он направится в гарем-ханэ, а избранный пусть убирается в шайтан-ханэ. Для такого путешествия вполне достаточно и двух шаев. И Вардан швырнул дервишу крохотные монетки.

Дервиш расхохотался, опустил монетки за пазуху и заявил, что он не уйдет, пока купец не добавит еще один туман, иначе он сообщит добрым слугам великодушного «льва» не о вышивках, а о послании от ханум Хорешани.

Выпучив глаза, Вардан несколько мгновений молчал, но, как дикий козел, почуяв смертельную опасность, вдруг ощетинился. Как смеет жалкий дервиш подозревать знатного купца, удостоенного высоким доверием и преданного «солнцу Ирана»? Вот придут ферраши, и он расскажет, как оклеветал гостя из Картли святой бездельник,

от которого отвернулся даже всемилостивейший аллах, отметив его отвратной рожею.

Еще долго ругал Вардан нахального дервиша… И внезапно замолк, словно поперхнулся: где он слышал этот, сразу ставший приятным голос, где слышал добродушный, предвещающий радость смех?

– Молодец, Вардан, перед твоим путешествием в рай Магомета я хотел тебя испытать. Не страшись никаких угроз и не поддавайся ни на какие запугивания. Держись, как сейчас, и с тобой ничего не приключится.

– Азнаур Папуна! – простонал Вардан, едва не потерявший сознание.

– Купцы редко бывают благодарны, а я пришел помочь тебе советом, как передать послание княгини Хорешани.

– Азнаур Папуна, во имя пречистой богородицы!

– Положи и мое послание в простые коши. Княгиня недаром полжизни прожила в Метехи, сразу догадается купить у тебя обувь. Как только княгиня возьмет коши, громко скажи: «Три дня на майдане у входа в Кайсерие буду торговать бисерными кошами и кисеей. Если ханум пожелают осчастливить купца – лучшие приготовлю».

Оставив Вардану кисет с серебряными пол-абасси для задабривания шахских прислужников, Папуна скрылся за дверью.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Тенистые кипарисы окружали домик делла Валле, подстриженные кусты роз тянулись вдоль ровной аллеи. У входа в дом дремал кот, щурясь на солнце. Где-то мелодично пела вода.

Расстегнув кружевной воротник, Пьетро с увлечением перечитывал двадцать первую главу сочинения монаха" кармелита Томазо ди Гезу, посвященную делам Грузии. Он подчеркивал золотыми чернилами описание поездки нунция Стефано Коленца к царю грузинскому Симону I в 1545 году. В послании папе Павлу III царь Симон – дед царя-узника Луарсаба – заверял в своей преданности святейшему престолу.

Пьетро делла Валле не переставали волновать судьбы грузинских царств. Он порицал медлительность римской церкви, которая в течение трех четвертей столетия не сумела утвердить свое влияние в христианской Грузии. Сейчас, когда персидский шах понес не только военное, но и религиозное поражение, делла Валле надеялся при содействии Георгия Саакадзе провести в жизнь планы «коллегии пропаганды веры» и подчинить Грузию святой руке папы Урбана VIII.

Он уже отослал в Рим новую реляцию с советом направить в картлийский город Гори, лежащий на перепутье дорог, связывающих грузинские царства, миссионеров феатинского ордена, славящихся своим умением завоевывать расположение туземцев. Советовал также учесть опыт монахов капуцинского ордена, начавших свою пропаганду в Грузии еще в 1615 году. Святые отцы не навязывали сразу католическую веру, а главным образом занимались врачеванием жителей, не беря за это платы, помогали в жизненных делах и нередко оказывали материальную помощь пострадавшим от бесчисленных войн с мусульманами. Такой политики, в более широком размере, должны были придерживаться в Грузии, по мнению делла Валле, дипломаты римской церкви. Для успешного утверждения идей католичества нужно не только сблизить страны общностью веры, торговли и науки, но и уделять внимание военным делам. Присылка артиллерии и ознакомление с аркебузерией окончательно утвердят в умах православных грузин благоговение к главе западной церкви и тем подготовят путь к переходу их в католичество. Благоразумно не медлить, так как патриарх московский Филарет слишком рьяно начинает звонить в колокола, и русский звон может умилить единоверную московитам Грузию.