Время перемен

Эшли Кристен

— Это бы не закончилось хорошо.

— Знаю, — прошептала я.

— Где были твои друзья? — потребовал он ответа.

— Я-я не знаю, — пробормотала я, сглотнула и глупо закончила: — Лонни и Мария зависают с Хаосом. Местным организатором. Я пошла одна.

От этого признания я почувствовала укол его колючего взгляда, прежде чем он прорычал:

— Все сигналы, исходящие от тебя были такими противоречивыми, но, полагаю, моя мысль, что по большей части ты ничего не соображаешь, оказалась верной. Не думаю, что

ты вообще хоть что-то понимаешь, просто у тебя дерьмовые друзья.

Я вздрогнула, услышав это, но внезапно он выпрямился, поднял руку, проведя ею по волосам, и, заметно вздохнув, отвел взгляд.

Когда он опустил руку и снова посмотрел на меня, то пробормотал:

— Это не мое собачье дело.

— У меня сломалась машина, — сказала я.

— Да? — спросил он, будто ему все равно.

— И меня выселили. Дом сносят. Превращают его в гараж.

Сузив глаза, он глядел на меня.

— И? — подтолкнул он.

— Родители хотят, чтобы я стала маникюршей, — по-идиотски поделилась я.

— И что, мать твою, здесь такого? — рявкнул он. — Хочешь сказать, это повод забрести одной на гребаное поле на гребаном слете Дикого Билла, чтобы тебя там чуть не изнасиловали?

Именно это я и хотела сказать, но это звучало так неубедительно и унизительно, что я промолчала.

Тони подошел ближе и опустил голову, удерживая в темноте мой взгляд, освещенный лишь светом луны и не очень близкими кострами.

Я по-прежнему находилась под гипнозом.

— Присматривать за тобой — не моя работа, но я не уйду так сразу, не сказав тебе, девочка, что ты должна быстро понять, что за херня творится. Ты меня поняла?

О, я поняла.

Много о чем.

И я почувствовала, как они надвигаются. Мне не хотелось, чтобы это произошло, но мне было слишком мучительно и унизительно, чтобы одновременно сдерживать еще и их.

Так что я этого не сделала, и слезы полились, а голос сорвался, когда я ответила:

— Да, Тони. Я п-п-поняла тебя.

Затем, спасаясь от позора, когда они полились в полную силу, я повернулась, попытавшись сдержать рыдание, но оно все равно вырвалось, и я хотела убежать.

Но не успела я сделать и шага, как мой живот обхватила рука и притянула обратно к крепкому телу.

Я уперлась обеими руками в его руку и прерывающимся голосом потребовала:

— От-отпусти.

— Ш-ш-ш, Кэди. Просто... не знаю, — сказал он, будто действительно не знал. — Наверное, выпусти их из себя.

— Я-я-я могу сделать это г-где-нибудь... в другом месте, — сказала я, все еще отталкивая его руку.

— Ты можешь сделать это и здесь, — сказал он мне на ухо, обнимая другой рукой.

— Пусти, Тони.

— Просто заткнись и выпусти их, Кэди.

Я решила так и сделать, но как бы бессмысленно это ни выглядело, я опустила руки по бокам и отвернула голову от его губ возле моего уха, будто это была некая форма бегства.

Он подождал минуту, прежде чем оттащить нас назад. Я услышала очень громкий скрип, когда он дернул заднюю дверцу кузова вниз, а затем сел на нее, подняв

меня, чтобы усадить рядом с ним.

Я тут же сделала попытку спрыгнуть вниз, но он удержал меня, обхватив рукой спереди и впившись пальцами в бедро, одновременно приказывая:

— Нет. Прижми зад, не двигайся и соберись с мыслями.

Я полагала, что обязана ему не быть еще большей занозой в заднице, чем раньше, поэтому прижала зад, но головы к нему не повернула.

Он отпустил меня.

Когда водопад слез превратился в сопение и глубокое оцепенение, Тони пробормотал:

— У меня нет бумажных салфеток.

— Это ничего, — пробормотала я, приподнимая край футболки и одновременно наклоняясь, чтобы вытереть щеки и нос.

Я выпрямилась и уставилась на свои колени.

— Теперь с тобой все в порядке? — спросил он.

Нет, я не была в порядке.

У меня не было денег. Скоро мне негде будет жить. Потребуется еще десять месяцев, чтобы накопить то, что у меня было, чтобы обеспечить себя чем-то лучшим (наконец-то), и, по всей вероятности, все съест какое-нибудь другое дерьмо, которое случится в моей жизни и вышибет из меня весь дух. Меня только что спас от группового изнасилования горячий парень, который мне нравился. И он был прав.

Я ничего не понимала.

Парень моей лучшей подруги запал на меня примерно в тот день, как мы познакомились.

Я могла бы работать в «Сип энд Сейф» лет до сорока и получать блестящие оценки своей работы, но все равно, ни «Сакс», ни «Нейманс», ни «Нордстром», ни «Антрополоджи» никогда бы не наняли меня, и не послали бы на курс повышения квалификации, чтобы увидеть меня сидящей на показе мод Александра Маккуина в Лондоне (или как они там находят одежду).

Я даже не могла достаточно долго сдерживать свой характер, чтобы уговорить родителей одолжить мне денег.

Вероятно, я закончу тем, что подцеплю какого-нибудь чувака, который будет обращаться со мной как с грязью, обрюхатит, и я буду работать в «Сип энд Сейф» до конца своей жизни.

По правде говоря, мир нуждался в работниках «Сип энд Сейф». Если бы их не было, у кого бы люди брали в поездку стаканчик кофе или пакетик с жареной кукурузой или необходимый набор дворников?

Я просто... Я просто...

Я не хотела, чтобы этим человеком была я (всегда).

— Кэди, — позвал Тони.

Я посмотрела на него.

— Прости. Ты прав. Я веду себя глупо. Мне нужно быть на работе в семь, а я даже не знаю который сейчас час, но…

— Перевалило за 2:30.

Отлично.

— Кэди… — начал он.

Я прервала его:

— Прости. У меня был плохой день, пара плохих недель, и я не справилась с этим, а тебе пришлось... пришлось влезть в это и разбираться с моими проблемами, и мне жаль. Но я ценю это. Правда. Я бы испекла тебе печенье, но я надолго останусь без кухни, и машина сломалась, и все сбережения ушли на ее ремонт, и у меня нет муки, или коричневого сахара, или масла, и уж точно нет шоколадной стружки или ванильного экстракта. Так что…