Время прибытия

Поляков Юрий Михайлович

Печальница

В темном взгляде – соленое море обид.На лице – беспросветная тень.Эта девушка в мерзлом подъезде стоит,Эта девушка ждет целый день.Ей – красивой – хватает смиренья и сил.Сжаты губы в надменную нить —Не торопится тот, кто ее разлюбил,Но должна же она объяснить,Что нечестно, с другой не считаясь душой,Так вот взять и спокойно уйти!Он поймет и вернется (ведь он не чужой,У него ведь не камень в груди!).Я с печальницей гордой совсем не знаком,Но я все-таки к ней подойду,Подойду и скажу: ни мольбой, ни стихомНе поправить такую беду.Все напрасно теперь, если нежность мертва,А упреки готовь не готовь…Подойду…

Вдруг она отыскала слова,Возвращающие любовь?..

Самоволка

Довела любовь до самоволки.Схоронившись меж густых ракит,Юный конармеец – комсомолкеО всемирной схватке говорит.Мол, покуда «контрики» остались,Не бывать свободному труду!Вот ведь как подругам объяснялисьПарни в девятнадцатом году!Мальчик, первой страстью ошарашен,Жарко шепчет, белякам грозя…О любви, наверное, можно краше,Но точней, по-моему, нельзя!

Старинный спор

…А все же миром правят трудолюбы!У леденящей бездны на краю,Превозмогая все, сжимая зубы,Они работу делают свою,Они живут, в одну работу веря,Сердца до побеленья раскалив.…Усидчив был Антонио Сальери,А Вольфганг Моцарт был трудолюбив!

Песни

Прошли над землею века,Как медленные ураганы.Дошедшие издалека,Добытые из кургана,Под ярким музейным стекломЛежат с ярлычками названий:Пробитый в сраженье шелом,Обрывки обугленной ткани,Монеты, кинжалы, мечи,Божки золотые и перстни,И кажется, что различимНарод позабытый… Но песни?..Что были, как стрелы, остры,Легки, словно конские гривы,Горьки, точно стойбищ костры,И как-то иначе красивы!Но как? В погребальной золеНаходят остатки сокровищ,А песни живут на земле —Их из-под земли не отроешь…Мы знаем и веру, и родЛюдей, обернувшихся пеплом.Но что можно знать про народБез песен, которые пел он?

Легенда о богомазе

Жил да был богомаз на Руси.Он бродил по земле без опаски,Потому что с собою носилТолько кисти да чистые краски.Он корысти себе не искалВ монастырских богатых заказах,Просто шел по Руси и писалБогородиц своих ясноглазых.Для него выше княжьих наград,Глубже евангелических истинБыл тоскующей женщины взгляд,Отверзающийся под кистью.И решил испытать его Бог,И послал на невинного кару:На одной из неезжих дорогБогомаза схватили татары…Стал он травами русской земли,Но легенда осталась в народе,Что горючие слезы теклиВ этот день из очей богородиц.И монахи попадали ниц,Прихожане в испуге крестились —Настоящие слезы катилисьПо щекам нарисованных лиц!

Забытая дуэль

– Стреляться! Стреляться! – крикнул Кюхля.

Пушкин усмехнулся и тряхнул головой…

Ю. Тынянов «Кюхля»

Да что вы, в самом деле, братцы?За несколько язвящих строкС товарищем своим стреляться,Собрату целиться в висок!Да разве можно двум поэтам —Избранникам российских музВверять коварным пистолетамРебячью ссору, блажь, конфуз.Клокочет Пушкин, но понятно,Что не поднимется рука:– Извольте, ежли вам приятно!И бах – заряд под облака.А Кюхельбеккер, тот в запале,Насмешкой дружеской взбешен,Он мимо выстрелил едва ли.Случайно промахнулся он.Потом до смертного порога,Казня себя за тот картель,Благодарить он будет бога,Что пуля не попала в цель.И будет видеть пред собою,Что

мог принесть тот глупый миг:Окровавленной головоюК сырой земле Сверчок приник.Читатель, ты представь попробуй,Что гения во цвете летСразил свинцом не меднолобыйКавалергард, а друг-поэт!Ну, нет, немыслимо такое!Превозмогая злой угар,Сама поэзия рукоюЖелезной отвела удар…

Рассказ экскурсовода

– Вот на этой походной кроватиПод шинелькой солдатскою, встарь,От монарших и прочих занятийУтомясь, почивал государь.Император считал: на порфиреНе бывает от крови следа.Принцип: кто не со мной — тот в Сибири,Средь законов был главным тогда!Впрочем, царь не бежал наслаждений —Был он первый в стране сердцеед,Ведь от царственного вожделеньяПольза есть, а спасения нет!Умер деспот. Сменилась эпоха.Но у нас до сих пор говорят:– Да, конечно, при нем жили плохо!– Был тираном. Но спал, как солдат!

Листопады

В глубине переулкаОсобняк из старинных.Здесь музей листопадов —Только листья в витринах.А на каждой витринеОбозначена дата:Мол, такие-то листья,Облетели тогда-то.Эти желты, те черны(Их палило пожаром).И свои листопадыИщут люди по залам,А найдут – замирают,Как-то сразу грустнея…Хорошо, что покудаНет такого музея!

Красота

Как хороши: пылающий восходНад бархатистой дальней синей кромкой,Туманный аромат рассветных вод.И птичий гомон, безмятежно громкий!Идешь сквозь поле незаметной тропкойИ словно ощущаешь: рожь растет!Как хороша, возлюбленная, ты,В прозрачной темноте смеясь глазами…Мне кажется, что чувство красотыМы принесли, того, быть может, самиНе замечая, из-за той черты,Где были рожью, влагой, небесами…

Моя космогония

Наташа, погляди на вспышки звездные,Затеявшие на небе возню!Вселенная!Порядки там серьезные,Но я тебе сейчас их объясню.Вселенная. Наука разделяется,Когда берется толковать о ней:Сжимается? А может, разбегается?Пульсирует, как сердце… Так верней!Но если это сердце, то, конечно же,По временам обязано оноТревожно биться и томиться нежностью,А это значит — сердце влюблено!В кого? В другое сердце, но нездешнее,Чужое, недоступное еще…Но то, другое, может биться сдержанно?А я уверен: бьется горячо!Все это может лишь одним закончиться,Нельзя же вечность колотиться врозь,Сердцам влюбленным встретиться захочется,Хотя бы мирозданье взорвалось!Они, теряя звезды, на свиданиеПомчатся… Их – поди – останови!..– Ну хватит, дорогой, о мироздании,Пожалуйста, немного о любви…

Бессонница

От бессонницы есть спасенье…Под багрово-желтым дождемПо гремучей траве осеннейМы, как прежде, с тобой идем.Под ногами – пинцеты хвои.И багровый лист в небесах.Мы почти заплутали с тобоюВ непроглядных этих лесах,Но потом отыскали проселок.Он был палой листвой занесенИ терялся меж синих елок,Душных, словно полдневный сон…Но опять на краю сновиденьяПробегает печаль по лицу.Значит, нас разлучило уменьеОриентироваться в лесу…