Время синтеза
Шрифт:
Потом я легла и принялась ощипывать утку. Я выдергивала перья зубами - аккуратно, не повреждая кожу...
Но ведь это было во сне? Откуда же здесь, наяву, у меня во рту взялись эти перья? Такого раньше никогда не было!
– Ртаки?
Ухо тигрицы мгновенно поворачивается в мою сторону, она щурит глаза, и вибриссы расходятся в стороны, словно Ртаки мне улыбается.
Дверь распахивается и в комнату входит отец с пожеланием доброго утра. Удивительно, откуда он всегда знает, что я уже проснулась?
–
– Хорошо, папа!
– я хочу спросить его о ночном разговоре с тётей Диной, но отчего-то не могу решиться.
– А это ещё что такое?
– он поднимает брови, глядя на перья, разбросанные по моей подушке.
Ртаки, всё так же "улыбаясь", подходит к приоткрытому окну и останавливается, пристально глядя мне в глаза.
– Э-э-э... это Ртаки, - говорю я, не в силах отвести взгляд от чёрных полосок тигриных зрачков. Яркий свет из окна сделал их тонкими и острыми, как лезвия кинжалов.
– То есть?
– отец непонимающе хмурится.
– Окно... В окно влетела птица...
– отвечаю я, а сама всё смотрю на тигрицу, и на миг мне кажется, она согласно кивает.
– Ртаки её поймала... и съела. Вот. Только перья остались, - я делаю глубокий вдох и добавляю: - Все кошки так делают.
Отец молчит, а взгляд его становится таким странным, словно из него исчезли все мысли и передо мной - пустая оболочка, а сам отец ушёл куда-то далеко-далеко. Ртаки вдруг быстро подходит к кровати, и я вижу у неё на подбородке пёстрое пёрышко. Как же это я не заметила его раньше?
– Вот, смотри, у Ртаки на морде перо осталось!
Но вместо того, чтобы взглянуть на тигрицу, отец опускает глаза и поворачивается ко мне спиной.
– Я сейчас вернусь, детка!
– говорит он и быстро выходит из комнаты.
Я в растерянности смотрю ему вслед. Он догадался, что я вру, конечно, догадался! Но как я могла рассказать ему правду? "Папа, эти перья я принесла из сна, когда была там тигрицей и загрызла утку..." Бред! Что он обо мне подумает?! Известно, что! А тётя Дина скажет: "Да, тяжёлая травма головы не прошла для неё даром".
Мне вдруг становится страшно.
– ...Что ты так распсиховался? Наверняка этому есть какое-нибудь рациональное объяснение!
– слышу я раздраженный женский голос.
Я сижу в саду, неподвижная, как манекен. Обычное моё состояние. Впрочем, нет, не совсем обычное. С некоторых пор мой слух стал настолько чутким, что я отлично слышу папу и тётю Дину, хотя они находятся в дальней части дома, за закрытыми дверьми. Ртаки лежит рядом, временами постукивая кончиком хвоста по полу. Я сижу в беседке, а моя инвалидная коляска стоит на дорожке. Хорошая коляска, управляется дыханием. Я дую в трубочку - и коляска едет, здорово!
Но я попросила отца посадить меня на скамью в беседку, поближе к сочной зелени хмеля. Его стебли плотно обвили шпалеры, и молодые побеги заглядывают внутрь беседки, заигрывая со всеми, кто присел на скамейку.
Теперь до коляски мне никак не добраться самостоятельно, и папа уверен, что я не подъеду к его комнате и не услышу, о чём говорят они с тётей Диной. Он не знает, что мне не надо никуда подъезжать. Я всё слышу и так.
– Возможно, их просто принесло ветром, - продолжает тётя Дина.
– Нет, окно не так расположено, и створка была приоткрыта в противоположную от кровати сторону!
– говорит отец.
– Послушай, - голос тёти Дины становится почти спокойным, - подумай сам, в чём ты пытаешься меня убедить? Что перья действительно принесла тигрица? О, дорогой, ради Бога! Опомнись. Твоя дочь больна. У неё очень серьёзные проблемы с психикой. А ты, вместо того чтобы предоставить ей соответствующее лечение, вот уже целый год поощряешь постоянное расстройство её восприятия, делая вид, что Ртаки действительно сущест...
Её голос вдруг делается гулким, словно она говорит в железное ведро. Я чувствую, как мою голову стягивает тугой обруч, и слова тёти Дины начинают двоиться и троиться, смешиваясь с собственным эхом.
– Что она говорит, Ртаки? Что она говорит?
– шепчу я тигрице, пытаясь превозмочь нарастающую головную боль и собрать воедино то, что слышу. Но слова разбегаются, и я успеваю поймать только обрывки.
– ...Ей так легче... она лучше выглядит... единственная радость...
– ...Станет неадекватной под воздействием бреда... ...тигрица должна навсегда исчезнуть...
"Навсегда исчезнуть", "навсегда исчезнуть"! "Тигрица должна навсегда исчезнуть" - слова бесконечно повторяются в голове, словно там пустая пещера и они перекрёстным эхом мечутся от стены к стене в поисках выхода. Я сжимаю веки, плотно, как только могу, пытаюсь остановить боль, но она бьётся в висках, заставляя стены "пещеры" пульсировать. Сильнее, ещё сильнее, и... взрыв! Сознание внезапно озаряет яркая вспышка ужасающего понимания. Я широко распахиваю веки.
– Они хотят убить тебя, Ртаки!
Тигрица поднимает голову и смотрит на меня чуть раскосыми жёлто-зелёными глазами. Тонкий луч солнца пробивается сквозь переплетение листьев и золотит короткие волоски на покатых верхушках её ушей. Она знает, о чём я говорю, но в её глазах нет страха, а только спокойное осознание факта.
– Вставай, Ртаки! Тебе нужно уходить.
– Я с трудом проглатываю распирающий горло комок. В груди разливается холод, и сердце бьётся всё быстрее, пытаясь согреться.
– Нам придётся расстаться. Иначе они тебя уничтожат!