Время синтеза
Шрифт:
– Мне трудно...
– Собственный голос вдруг показался чужим.
– Вы думаете, переключение произошло из-за слов старика?
– спросил я бодрым, более высоким, чем у бойца, голосом, чеканя каждое слово.
Это был уже не Сергей, а Пётр Иванович - учитель. Я снова переключился! Причём прямо в кабинете врача и опять неправильно, потому что отчётливо помнил обо всём, что думал и говорил здесь боец Серёга. Это было ненормально, это был бред! Однако Пётр Иванович, в отличие от бойца, не собирался выкладывать Марине всё подряд. Шум в голове продолжал усиливаться. Мне
Доктор смотрела на меня с любопытством. Заметила? Наверняка, она же психолог! Чёрт.
– Извините, - я пытался говорить отрывисто и более низким голосом, как делал боец, но из-за "моря" это было непросто, - я устал, неважно себя чувствую. Можно я пойду прилягу? А то у меня остался, - я взглянул на запястье, - всего час... Закончим в другой раз, ладно?
Марина молчала, а я сидел, опустив глаза в пол - боялся выдать себя мимикой и взглядом, - поэтому не видел её лица. А она, конечно, смотрела на меня. Смотрела и раздумывала.
– Хорошо, идите, - сказала она спустя пару минут.
– Закончим в другой раз, но он должен быть ДО вашей следующей смены, Кораблёв...
– она запнулась (и я тут же вспотел), - ...Сергей.
– Спасибо, - я старался говорить как Серёга. Получалось, по-моему, не очень, но я так и не решился поднять голову и посмотреть на реакцию Марины.
– Смена через четыре дня, в четверг вечером.
– Значит, жду вас в четверг, в любое время до двух часов.
– Двенадцать тридцать?
– Я вскочил и устремился к двери.
– Договорились.
Когда я вышел из кабинета, уши у меня горели, как у нашкодившего мальчишки. И что ещё хуже, сам мальчишка уже тоже был здесь. Коленька - смышлёный пацан одиннадцати лет. Зачем он тогда проснулся, ни он, ни Пётр Иванович, ни Серёга не знали. Но одно все трое понимали чётко: впаялись мы глубоко, по самые гималуши...
По коридору я поковылял, дёргаясь и с трудом переставляя ноги. В сознании уже присутствовали три суба одновременно, и каждый пытался самостоятельно управлять телом: Коленьке хотелось бежать и подпрыгивать, Серёге - идти быстрым шагом, Пётр Иванович в тот момент предпочитал прогулочный шаг. Шум "моря" не прекращался ни на секунду, и временами я различал там мысли и воспоминания всех остальных субов. Ничего подобного я никогда раньше не испытывал и не впал в панику, наверное, только потому, что не знал, как это сделать всем троим одновременно.
К удивлению активных субов, моё сознание сумело обуздать троящееся "Я", причём быстро: уже к концу коридора тело было доверено бойцу, размышления - учителю, а наблюдение за людьми и обстановкой вокруг - Коленьке. Кто-то, вероятно, удивится, что столь ответственное дело доверили ребёнку, но я уверяю: несмотря на возраст, он был необычным мальчиком, внимательным и совсем не простофилей.
Все знают, что детские субличности у взрослого человека - редкость, думал я, шагая к своей комнате. Они мало у кого сохраняются, а если и сохраняются, то почти не активны, потому что большинство взрослых ничего не готовы доверить детям и даже в общении с ними предпочитают быть строгими дядями и тётями. Дело в том, что люди смотрят на детей как на дефективных взрослых, а это совсем не так, - весь мой учительский опыт отвергает такой подход. Дети не глупее нас, просто пока ещё меньше знают, но зато активнее познают мир и фокусируются сразу на всём, из-за чего кажется, что они не способны сосредоточиться...
"Хватит!
– неожиданно вмешался в размышления Петра Ивановича Серёга.
– Какого фрика ты рассуждаешь о всякой ерунде, вместо того, чтобы думать, что нам теперь делать?"
"Сам ты ерунда!
– обиделся за детей Коленька.
– На себя посмотри: топаешь, как на параде, расслабься! Вольно!" - Мальчишка хихикнул.
Серёга перестал чеканить шаг и вовремя: навстречу из-за поворота вышла буфетчица Люда. Если бы она увидела, как он ни с того ни с сего марширует строевым шагом, хохотала бы до упаду - смешливая деваха, жуть, точно привлекла бы к нему внимание.
"На нашем маркере боец, так что улыбайся!" - подсказал Коленька.
Серёга послушно растянул губы, хотя сейчас его меньше всего на свете волновали шуры-муры с буфетчицей. Люда улыбнулась в ответ, поправила локон и, крутанув пышным задом, прошла мимо, обдав нас агрессивным ароматом сладких духов.
"Так я же не просто так о детях подумал, - продолжал всё ту же тему Пётр Иванович.
– Мне недавно любопытный доклад о детских субличностях у взрослых попался. Интересный материал, скажу я вам. Написал его профессор Гаврюхин".
"Кто это?" - мрачно поинтересовался Серёга.
"Учёный, исследователь множественной личности, доклад довольно-таки давний, но он удивил меня смелостью суждений!"
"О ...!" - выругался боец после неудачной попытки осмыслить научные высказывания Гаврюхина, которые он теперь, через общее сознание, мог видеть в памяти Петра.
"Аккуратней со словами, - упрекнул Серёгу учитель.
– Здесь Коля".
"Фрикня, Пётр Иванович, у вас самого в памяти тоже есть и это слово, и много других - ещё похуже!" - со смехом доложил мальчик.
"Проклятье, да как же мы жить-то теперь будем!" - Учитель хотел схватиться за голову, но ничего не вышло - тело контролировал Серёга.
"А чего... ого! а как это?" - ввинтилась в сознание новая для всех мысль, и сразу же Серёга, Пётр и Коленька напряглись, не давая вторгшемуся в их уже сладившийся кружок Игорьку захватить управление.
"Становится тесновато, однако!" - заявил Коленька, к удивлению всех оказавшийся не слабее мужчин и первым отстоявший свою функцию наблюдателя, отогнав рвущегося к власти Игорька.
"Ничего не понимаю, - ошарашенный Игорёк перестал сопротивляться, повиснув в сознании бездеятельной тенью.
– А вы все как тут?.. Чего не спите-то?!"
"Того!
– буркнул Серёга.
– Сам разберёшься, тебе не в новинку в файлах ковыряться".
"Ого, вот это багота! Я ж натурально ваши памяти вижу! И программа переключения не работает! Ни фрика себе!"
"Наконец-то дошло!" - подытожил Коленька.
"Поздравляю!" - Серёга хмыкнул.
Пётр Иванович промолчал, продолжая вспоминать доклад Гаврюхина.