Время таяния снегов
Шрифт:
Вот и теперь, как только Ринтын вошел в комнату и, взявшись за учебник, углубился в сложные математические вычисления, кто-то постучал по стеклу. Ринтын сердито передернул плечами, но не поднял головы.
Стук настойчиво повторился, и когда Ринтын с досадой поднял голову, то вместо ожидаемой собачьей морды увидел охотника Кукы. Он знаками просил юношу выйти на улицу.
После отъезда дяди Кмоля Кукы добровольно взял на себя все заботы о Ринтыне. Пожилой охотник интересовался жизнью юноши в интернате и с глубокомысленным видом даже заглядывал в его тетради.
Ринтын вышел на улицу, залитую ослепительным весенним светом. Кукы накинулся на него с напускной строгостью:
— Ты, должно быть, совсем оглох от усердного учения! Я стучу, стучу, а ты даже головы не поднимешь! Идем скорее со мной.
Не ожидая согласия Ринтына, Кукы широко зашагал по улице. Юноша едва поспевал за ним. Поравнявшись с охотником, он спросил:
— Куда ты меня ведешь, Кукы?
— Молчи и иди за мной, — сердито сказал Кукы и прибавил шагу.
Ринтын терялся в догадках: зачем понадобилось Кукы вытаскивать его из интерната?
— Мы идем на заседание правления артели, — полуобернувшись, наконец, сообщил Кукы. — Там разбирается вопрос.
— Какой вопрос? — с тревогой спросил Ринтын.
— Тот самый, который я поставил, — коротко отрезал Кукы и до самого правления не произнес больше ни слова.
В большой комнате было тесно и накурено. Сидели кто где мог: на стульях, столах и на полу. Многие стояли.
— Вот я его привел! — громко объявил Кукы и, подталкивая впереди себя растерявшегося юношу, двинулся к столу, за которым сидел председатель Татро.
Все зашумели и обернулись к Ринтыну, как будто видели его впервые
Татро вынул изо рта табачную жвачку, осторожно положил ее на край стола. В комнате стало тише.
— Товарищи! — начал Татро, придерживая пальцем табачную жвачку. Разбирается вопрос, поставленный членом правления нашей артели товарищем Кукы, об оказании помощи Ринтыну в его поездке в высшую школу. Какие есть вопросы и предложения?
Сидевший на полу Ыттырультын поднялся с места и громко спросил:
— Далеко ехать в эту высшую школу?
— В Ленинград, — ответил за Ринтына Кукы.
— Я не спрашиваю, куда ехать, — проворчал Ыттырультын, — я спрашиваю: далеко ли ехать?
— Это важный вопрос, — сказал Татро и взял в руки табачную жвачку.
Но вместо того чтобы желтый комочек табаку положить в рот, Татро стал пристально его разглядывать. Все затихли: председатель задумался. После минутного размышления Татро нерешительно сказал:
— На собаках года полтора нужно ехать, если не больше.
— Корму не напасешься, — вздохнул Ыттырультын.
Среди сидевших прошел шепот, все задвигались. В это время раздался голос старого Рычыпа:
— Не на собаках же он будет добираться до Ленинграда! Можно поехать по железным полосам!
— Верно, дед, пусть едет по железным полосам, — поддержал Ыттырультын. Я видел в кино — эта машина хоть и сильно дымит, но быстро едет, только полосы железные мелькают.
— Быстрее ему на самолете лететь, — подала голос великанша Рытыр.
— Будто он самолета не видел! — возразил ей Кукы. — Пусть первым из нашего Улака попробует езду по железным полосам.
— Правильно! — раздались голоса. — Пусть по железным полосам едет!
— А все же на самолете лучше, — пробубнила себе под нос Рытыр.
— Пусть Ринтын сам расскажет, как он думает добираться до высшей школы, — предложил Рычып.
Сколько раз, глядя на карту, Ринтын мысленно проделывал путь от Улака до Ленинграда. На карте дорога стала казаться знакомой до мелочей. Названия городов и поселков, лежащих на пути, прочно засели в мозгу. Но сейчас, взволнованный горячей заинтересованностью земляков в своей судьбе, Ринтын все забыл и, запинаясь, взволнованно ответил:
— По морю пароходом до Владивостока, а оттуда поездом по железной дороге до Москвы, а из Москвы уже в Ленинград.
— Хорошо, в Москву надо завернуть, — одобрительно кивнул головой старый Рычып. — И не забудь в каменное хоронилище сходить, посмотри на Ленина, запомни его лицо. Приедешь — нам расскажешь. А что, Ленинград лучше Москвы?
Татро, склонив голову над столом, что-то быстро писал, а Ринтын, все больше увлекаясь, рассказывал о далеком Ленинграде. Изредка слушатели бросали одобрительные реплики, а иногда недоверчиво качали головами. Улакцам очень понравилось, что в Ленинграде, как и в Улаке, летом долго не заходит солнце и по ночам бывает так же светло, как и днем.
— Хороший город, — одобрительно сказал Рычып. — Все, что полагается для настоящей земли, есть: и зима и лето, осень и весна, даже светлые летние ночи. Не то что в далеких жарких странах, где всю жизнь одно лето. И это так же надоедает, как всю жизнь есть одно мясо.
Макнув ручку в чернильницу, Татро поставил точку, будто пронзил бумагу копьем. Он поднялся с места и, сделав знак рукой, чтобы все замолчали, прочитал бумажку:
— "Предлагается за счет нашей артели одеть Ринтына, как едущего в высшую школу, во все матерчатое и сверх всего выдать ему пятьсот рублей". Как вы думаете? — спросил Татро, оторвавшись от бумаги.
— Мы думаем так же, как и ты, — ответил за всех Рычып.
…Перед последним экзаменом вдруг пошел дождь и растопил остатки нерастаявшего снега. В селении не осталось ни одного сугроба, но на море далеко до самого горизонта все еще тянулся припай. Он крепко цеплялся за берег и не собирался уходить. Охотники выгружали свою добычу в Кэнискуне и оттуда на собаках привозили ее в Улак.
Ринтын еще зимой узнал, что при восточном факультете Ленинградского университета открылись подготовительные курсы, на которые принимались лица, окончившие семилетнюю школу. Это известие еще больше укрепило Ринтына в его решении.