Время туманов
Шрифт:
Андрей покачал головой, вздохнул и посмотрел на Шелихова уже не с раздражением и неприязнью, а почти сочувствием.
— Эх, ты, сталкер-проводник, опытный бродяга. Смотрю вот на тебя, и самому жутко становится. Ты мне скажи — это реально Зона так спалить может?
— Не… — зло выдохнул Семен. — В детстве из-за угла букварем по кумполу получил. С тех пор собственной тени шарахаюсь.
— Слушай… — Андрей миролюбиво поднял руки. — Что ты на меня кидаешься по поводу и без? Просто спросил, а ты — в оскал сразу…
— Да. Реально может. Сам ведь там был, в Зоне. Что тогда спрашиваешь? — Шелихов раскрыл пенал со шприцами-тюбиками. Трех уже нет… семнадцать штук всего осталось, а ведь ходка только-только началась. Черт… проклятие. Надо было у профессора еще две-три таких коробочки выцыганить. Ну а пока волна спокойствия мягко разошлась по всему телу, хотя руки до сих пор почему-то крупно трясло, а ноги пока отказывались ходить.
— Был. — Андрей вдруг странно хохотнул и, порывисто вздохнув, продолжил: — Командовал опорной точкой Периметра. Полгода просидел за бетонным забором и Зону, если честно, только в прицельный модуль наблюдал.
— Ну и как?
— Да никак. У нас место было очень тихое, спокойное. Ни тварей, ни вашего брата. Все бы хорошо, но все ж страшновато было, конечно. Особенно по ночам. — Ткаченко задумчиво улыбнулся. — Там от нас недалеко сельский погост был, весь лесом зарос, даже в бинокль не разглядеть ничего, и хоть пугали нас, но никто там из земли не вылезал и у забора не шатался. Все равно боялись и близко не подходили, хотя по нейтралке и положено было патрулировать. А Зона… хм, ну, что Зона? С вышки дома видать, серые все, заколоченные, трубы в небо торчат, трактор ржавый, и ничего необычного ну вообще не видно. Заброшенный поселок просто, каких сейчас много. Если бы не веяло от всего этого какой-то необъяснимой жутью, то и не поверил бы я никогда, что там смерть за каждым углом. Я и стрелял-то раз всего, ночью, по тепловизорам. Что-то здоровое было, а что — не разберешь. Я и накрыл его из «Корда». Утром в бинокль смотрели — какой-то багровый холмик из травы торчал, а что или кто это было, черт знает. Желающих прогуляться и полюбопытствовать не нашлось. Сегодня вот второй раз стрелял… не по мишеням.
— Эти… попал по ним? — спросил сталкер и, не глядя, кивнул в сторону, откуда шли зомби. Смотреть не хотелось.
— Попал. — Андрей отсоединил магазин автомата и начал защелкивать в него патроны. — Аж лохмотья полетели. Правда, пофигу им… попадали, сразу поднялись и обратно потопали. Один, правда, до сих пор сидит, канючит. — И Ткаченко вдруг заметно, крупно вздрогнул. — Не, мужики… чего-то мне как-то нехорошо сделалось от всех этих дел. Не то чтобы жалею, работу взял — делай, но… знал бы, не подписался.
— Спасибо, приехали. — Ученый сник. — Господа, мы ведь с вами еще и до ВДНХ не дошли, а настроения уже панические. Так не пойдет.
— Сказал же — на попятную не собираюсь. — Ткаченко щелчком вставил заполненный магазин в автомат. — Подписался — значит работаю.
— И я тоже, — буркнул Шелихов, поднимаясь с земли и отряхиваясь.
— Вот и ладно. — Игорь попытался усмехнуться. — Мне… нам, друзья-товарищи, ну никак нельзя назад. Мы должны дойти.
— Думаешь, найдешь что-то такое, что не по зубам было прошлым экспедициям? — поинтересовался Андрей. — Брось…
Ученый не ответил, и только по губам видно было, что он все-таки что-то прошептал. Шелихов с неудовольствием заметил легкий, но очень знакомый блеск в глазах — так обычно смотрели фанатичные, слишком самоотверженные люди. Так смотрели «ботаники», способные во имя своей науки посылать людей на смерть, да и самим идти с ними за компанию. Нехороший это блеск… Семену все меньше и меньше верилось в то, что их команде суждено будет вернуться. Зона, такая Зона, была ему совершенно не знакома, Ткаченко оказался простым военнослужащим Периметра, а вовсе не военсталом, и еще этот Игорь, который, может, в экспедиции и ходил, да только нормального, здорового страха там не заработал. Шелихов с удивлением отметил, что ученый и бровью не повел при встрече с мутантом и спокойно проводил замеры в трех шагах от смерти, разлегшейся на тропе. Даже сейчас, после отстрела зомби, он занимался тем, что приводил его, сталкера с трехлетним стажем, в чувство и отчитывал военного за понятное в таком состоянии уныние. Герой, черт бы его побрал… такое бесстрашие штука, может, и похвальная, да только не в Зоне, где обязательно должна быть осторожность, непрерывно подстегиваемая тем самым страхом, что помогает выжить. Плохо только, что этот самый страх однажды может выйти из-под контроля… Ну, зато этот чертов научник не перегорит, не суждено. Шелихов даже позавидовал ему в глубине души. Нервная дрожь унялась, и Семен, отведя взгляд в сторону, глухо буркнул:
— Ну, я в норме. Двинули дальше… нужно успеть найти место для ночевки.
Сверяясь с показаниями детектора, группа сделала широкий крюк, и невидимая аномалия осталась позади. Крюк был даже немного больше, чем нужно, пришлось идти вплотную к ельнику — подстреленный зомби так и сидел на дорожке, жалобно гнусавя и покачивая головой. Во второй раз стрелять Ткаченко не стал — Игорь заверил, что даже серьезные разрушения тела «матрицу» не убьют, а на шум могут сбежаться новые твари. Шелихов вышел вперед и, хотя лекарство только начало действовать, снова повел группу, тщательно проверяя путь. По мере приближения к окраине парка все сильнее ощущалось влияние Зоны, заразившей Москву: если в первый год деревья как-то выдержали все аномальные «сюрпризы», свалившиеся на Город, то теперь весь лес был мертвым. Листва так и не опала с веток, и рощи из зеленых стали желто-коричневыми, серыми, даже черными — свернувшиеся в трубки листья казались скрученными жаром. Мертвой была даже трава — желтая, сухая, хотя то тут, то там из земли вылезали совсем другие ростки, местами даже молодые деревца. Шелихов узнавал похожие на старые веревки плетеные стволы, причудливо вывернутые листочки, мелкие цветки грязно-белого цвета, рассыпанные по казавшимся мертвыми ветвям. Местами в умирающем лесу встречались островки зелени, отдельные живые сосны, осины, кусты орешника, но эти деревья скорее всего тоже были обречены. Несмотря на заверения ученого, что по-настоящему серьезная аномальная активность бывает только в самом Городе, Семен все чаще замечал характерные признаки аномалий. Горячие очаги показывали себя выжженными пятнами на земле, в центре некоторых пепельно-серых кругов видны были дыры на месте сгоревших пней. Над такими участками часто дрожал нагретый воздух, и Шелихов иногда чувствовал плотные волны тепла от земли на тех местах, где аномальный жар не успел выбраться на поверхность. Игорь иногда останавливался возле таких мест, подкручивал верньеры на своем детекторе и, близоруко щурясь, высматривал одному ему понятные признаки. Обычно у него ничего не получалось, и Лазарев, досадливо хмыкнув, давал отмашку — научный прибор нещадно сбоил возле горячих пятен, и записать данные не получалось.
Кроме выжженных кругов, Семен заметил и несколько тусклых радуг, едва заметно мерцавших в кроне засохшего дуба, несмотря на то, что солнце уже успело скрыться за верхушками деревьев, да еще какие-то странные вихри, шумно блуждающие вдоль просек. Ученый ухитрился попасть в один из маленьких пыльных смерчей, которым, по идее, в лесу было не место, но все обошлось, по крайней мере Шелихову хотелось так думать. Некоторые пакости Зоны могли и повременить с проявлениями.
К лесничеству группа вышла только вечером — путь через бывший парк оказался неожиданно долгим и утомительным. Когда между стволов показался большой деревянный дом, Ткаченко остановил Шелихова, молча указал на небольшой овражек и, дождавшись, пока ученый со сталкером залягут, пошел к дому. Семен, даже прислушиваясь, не смог уловить звука шагов — капитан, держа наготове автомат, двигался удивительно тихо. Ткаченко быстро заглянул в темные окна, прокрался к калитке, едва слышно скрипнула дверь, и несколько долгих минут ничего не происходило. Затем Андрей, уже особо не скрываясь, вышел из дома и махнул рукой — мол, все чисто. Шелихов в этом, правда, немного сомневался, но во дворе на бывших клумбах, обложенных диким камнем, темнело довольно свежее кострище, валялись пустые банки и пакеты. Недалеко от костра лежали несколько вскрытых картонных коробок с надписью «Nokia», пустые ящики и даже две не то обожженные, не то разъеденные чем-то автомобильные покрышки. Чуть дальше, на асфальтированной дорожке за домом, стояла на бревнах бывшая городская маршрутка со снятыми колесами, немного в стороне виднелись хозяйственные постройки, возможно, конюшня.
— Тихая укромная база московских старателей, — сообщил Андрей, указывая на машину. — Из города на авто барахлишко возили, а уж отсюда, видно, небольшая рюкзачная бригада работала. Тихой сапой по ночам через стенку мобильники и прочий хабар переправляли.
— Мародеры, значит? — Ученый осмотрелся. — Э-э… как бы не встретиться нам с ними.
— Старатели это, профессор, — поправил Ткаченко. — Время, несмотря на весь этот эпический швах, все ж таки не военное, в Городе все брошено, и забирать это самое все, я вам гарантирую, никто не станет. Ну, так чего добру пропадать?
— Как-то это все… ну, неправильно, — поморщился Лазарев.
— Если бы все было правильно, наука, то ни Зоны бы не было, ни нас в ней, ни всех этих ваших Центров. — Семен усмехнулся. — Это, брат, мир наш такой неправильный, и мы вместе с ним.
— Точно, — кивнул капитан.
— Эти твои старатели не собираются вернуться под вечер? — спросил Шелихов.
— А черт их знает? — Андрей пожал плечами. — Но вроде не должны. Кострище недельной давности, может, и больше, трава нигде не примята, остатки еды в доме давно засохли или заплесневели. Свинушник там, к слову, развели не слабый, но место, как мне кажется, чистое, можно и переночевать. Домина на совесть построен, двери крепкие, да и спать будем по очереди. Ну а ежели местные товарищи надумают вернуться, то они тут такие же хозяева, как и мы. Договоримся.