Время туманов
Шрифт:
— Не за что. Обращайтесь, — хмыкнул Серый. Интересный народ эти одержимые «ботаники»… сначала про экспедицию подумал, а потом только, что их убить могли. Жаль, кстати, будет, если и впрямь убьют. Шанс, что получится уйти, невелик. Разве что ночью, потихоньку, прощупывая каждый метр.
— Эй, Цыпа, твою-то мать! — гаркнул кто-то из бандитов в доме, громко скрипнула дверь. — Ну, чё валандаешься? Вот же ты, сука, маньяк, а… все никак не наиграешься, падлюка. Давай дуй, шеф спрашивают. Иди сюда, придурок! О-ох… ешь твою… Базлан! Базлан, блин! Тут это, Цыпу экспедиторы завалили, падлы…
Дверь с довольно громким хлопком закрылась,
— Эй, вы! С-суки! Я вас на лоскуты, падлы, порву!!! — надсадно заорал кто-то в окно. — Вы, падлы, молитесь, чтоб вас ночью косорылики сожрали, или сами, с-суки, вскройтесь, чтоб до утра не ждать!
Звякнуло осыпающееся стекло, загрохотала очередь — даже сквозь туман были видны пороховые вспышки. Бандит бил вслепую, высаживая в темноту весь магазин, — Семен даже не услышал щелчков пуль по стволам. Из дома, как и следовало ожидать, никто не вышел — шайка явно боялась тумана и того, что в нем водилось.
— Не выйдут, — прошептал Ткаченко. — До утра точно не выйдут. Интересно, почему они даже от дома отойти боятся? Не нравится мне это, сталкер. Да еще и косорылики какие-то… блин…
— Авось не сожрут, — буркнул Шелихов. — Тихо всем.
Вот именно, что авось… туман, конечно, глушил или искажал дальние звуки, но в том, что по лесу уже раза три шоркали отнюдь не падающие листья или распрямляющаяся трава, Семен был почти уверен. А раз так, то это плохо. Очень плохо. Еще по той Зоне Шелихов прочно усвоил — нельзя ночью под открытым небом. В здании-то ночевать опасно, даже если заложены кирпичами окна и простреливаются дверные проемы, а спать можно, пожалуй, только в бункерах, и то по очереди. А тут в тумане, без оружия, да еще и лес кругом. Шелихов сглотнул. Похоже, выбора не оставалось.
— В общем, мужики… я в дом. Если что, считайте коммунистом.
— Совсем долбанулся, Рембо хренов? — Капитан даже охнул. — Там четыре отморозка со стволами, и все как один во злобе великой. Жить надоело?
Шелихов не ответил. Вместо него глухо заурчало совсем рядом, похоже, прямо за бывшими теплицами, выглядевшими в тумане размытым серым пятном. Тут же вдалеке, в самой гуще леса, кто-то тихо, но очень различимо чихнул, послышалось костяное потрескивание и шелест травы.
— Не надоело. Я бы еще пожил, с вашего позволения. — Семен, не оборачиваясь, пополз к дому. Вскоре послышался шорох травы — капитан и ученый без лишних вопросов последовали за ним.
Расчет был, пожалуй, только на эффект неожиданности, ну, может быть, еще и на то, что судьба, удивившись такой безмерной наглости троих смертников, забудет подложить им очередную свинью. На самом деле Серый понимал, что их шансы выжить лишь на несколько процентов выше, чем если бы они остались пережидать ночь в лесу или же медленно, прощупывая каждую пядь земли, стали отползать от бандитского гнезда метр за метром. В данном случае такое поведение было бы равносильным самоубийству.
Семен почти добрался до заросших бурьяном клумб, когда кто-то из засевших в доме бандитов снова располосовал ночь длинной автоматной очередью. Бил он, как и в прошлый раз, наудачу, не целясь, хотя несколько пуль прошли совсем близко, и на дорожку рядом с Шелиховым плавно опустилась засохшая рябинка. Сталкер затаил дыхание, но хриплый голос в доме посоветовал «дебилу» не «жечь патроны, а, сука, за дверью следить», сдобрив просьбу серией сложных матюгов. Подождав немного, Семен прополз дальше, к двери, где немного отдышался, обдумывая план дальнейших действий. Обдумывать, правда, было нечего — вместо сколь-нибудь связных мыслей в голове Серого мигала большая красная надпись «амба, ребятки».
Положившись на удачу, Шелихов подобрал ком земли и без замаха саданул им в закрытую дверь.
— Открывай, зараза, — внятно проговорил Серый, откатываясь в сторону. И вовремя: под грохот автоматного огня от двери начали отлетать длинные щепки и облачка разбитой в пыль древесины.
— Н-на-а, с-сука, — злобно гаркнул стрелок, высаживая в дверь остаток патронов, после чего сталкер ожидаемо услышал характерный щелчок отсоединяемого магазина.
Разбитая пулями дверь вылетела с одного удара ногой. Шелихов в два быстрых шага подошел к белобрысому тощему парню, что, раскрыв рот и почти забавно выпучив глаза, торопливо тыкал в автомат новый «рожок». Когда наконец магазин был присоединен, Серый уже ушел с линии огня и, вложившись в удар, всадил клинок в жилистую шею снизу вверх, под самый угол нижней челюсти. Бандит погиб мгновенно, не успев даже вскрикнуть, а Семен выхватил автомат из рук падающего тела.
— Сизарь, чмо! Ты задолбал патроны переводить, дебильная твоя рожа!
Дверь, ведущая с террасы в дом, широко раскрылась, и нечто грязно-небритое, почти медвежьих габаритов вывалилось на Семена.
— Ох, йо-пт… — только и успел сказать тот, после чего, получив в упор десяток пуль, грузно сел в проеме, прислонившись к косяку двери.
«Пока везет… пока везет, блин, — подумал Шелихов и, сбив с потолка тусклый фонарь, переместился в сторону совсем уж темной кладовки, — уже минус три однако».
Оставшиеся в доме бандиты, видимо, решили не атаковать. Семен даже немного удивился, когда вместо ответного огня послышался громкий звон выбитого окна и быстро удаляющийся визгливый мат. Стрелять, впрочем, все равно начали, но уже издалека, метя по окнам — в стены с отчетливым сухим стуком посыпались пули, звякнуло пробитое стекло серванта. А затем послышались крики…
Первый старатель гаркнул коротко, задавленно, и его крик, еще не начавшись, сразу перешел во влажный, клекочущий хрип.
Второй вопил долго и страшно, на высоких бабьих нотах, часто срываясь на хриплый визг, и в те секунды, когда тот набирал воздуха для нового вопля, Шелихов слышал тяжелое жаркое потрескивание и гул, а по потолку полутемного дома медленно поплыли багровые отсветы. Крик наконец захлебнулся, но еще около минуты Семен мог различать тяжелые, дрожащие стоны и всхлипы.
— Не усвоили, видно, ребятки, что ночная Зона беготни не любит, — хмыкнул Шелихов. — Ну, тем хуже для них.
Семен, положив автомат, устало присел у стены и несколько раз глубоко вдохнул. Сердце, отравленное адреналином, еще колотило в грудную клетку, и от того, наверно, слегка подташнивало. Но, с другой стороны, этот страх был другой, рабочий, мобилизующий, что ли, и Семен даже подумал, что, чем черт не шутит, этим самым клином выйдет вышибить тот, другой, мешающий ему жить уже не один год.