Время туманов
Шрифт:
— У реки высокая активность, — заметил ученый, сверившись с показаниями приборов. — Если в ней рыба и осталась, то, боюсь, на плотву и окуней она сейчас будет мало похожа.
— В той Зоне в последние годы вообще все, что в воде жило, вымерло, — добавил Шелихов. — Может, и здесь та же петрушка намечается.
— Скорее всего, — согласился Лазарев. — Мы, кстати, вышли к маршруту группы Селезнева, он был тут в составе небольшой гидрологической экспедиции. И, честно говоря, дело дрянь, господа.
— Что так? — Семену не понравились и слова ученого, и та немного обреченная интонация, с которой они были сказаны.
— На этом участке маршрута, конкретно от тех двух верб и до собственно моста, самый неприятный в плане сюрпризов отрезок, — поделился Лазарев. — Здесь экспедиция Селезнева потеряла проводника и лаборанта.
— Ну и чем думали ваши… мудрые руководители, прокладывая для нас этот маршрут? — Ткаченко вздохнул. — Неужели нельзя было пройти…
— Нельзя. — Ученый показал Андрею карту на ПМК. — Яузская аллея и весь близлежащий участок, по данным беспилотников, вообще непроходимы — выгорело все от обширного аномального очага. Вдоль железной дороги зафиксировано полтора десятка нестабильных пространственно-временных «карманов» и участков аномальной гравитации. На Богатырском мосту и Ростокинском проезде во время стихийной эвакуации произошли десятки аварий в пульсирующих очагах… и есть предположение, что там сейчас может быть много первичных и вторичных «матриц».
— Зомби, короче, — мрачно поправил ученого Шелихов.
— Не только они. Так называемые старатели говорят о каких-то «прыгунах» и «мавках», и, предположительно, это новые типы псевдоживых матричных образований. Чего от них ожидать, мы пока не в курсе, но, судя по слухам и байкам местных мародеров, с ними лучше не встречаться… хотя замеры, фотографии и образцы очень бы не помешали. Очень. Ладно… так, посмотрим, что в отчетах по этому участку…
Лазарев помолчал, водя стилусом по экрану миникомпьютера, после чего пожал плечами и задумчиво закусил губу. Причем смотрел он больше в сторону моста, чем на ПМК.
— Хм… участок охарактеризован как очень опасный, хотя аномалий немного… найдено две возле железнодорожного моста… и он, кстати, отмечен как непроходимый. Проводника потеряли, когда тот полез к воде за анобом, несмотря на приказ к реке не подходить. В воде оказалось множество матричных организмов, неожиданно подвижных и с высоким уровнем агрессивности. Группа спасалась бегством, но лаборант, бедняга, споткнулся, и его… м-м… утащили в реку. Ну, вот, собственно, и причина.
— Раньше нельзя было посмотреть? — с раздражением спросил Шелихов.
— Можно было. Я, собственно, и смотрел… — Лазарев как-то странно запнулся, отвел глаза. — Просто… м-м… мне показалось, что…
— Показалось ему. — Ткаченко искоса глянул на Андрея. — Не знал я, что группа Селезнева успела какие-то отчеты сдать. Они не вернулись, сталкер. Сгинули где-то на проспекте Мира, аккурат между «Алексеевской» и «ВДНХ». Спутник только через три месяца начал принимать сигналы с их маячков, до этого связь была вообще никакая, и от пересечения Кольцевой и Ярославки их группа не отправила ни одного радиосообщения. Хотя, может, они и отправляли, но на частотах передачи были сильнейшие помехи.
— Откуда вам все это известно? — Лазарев немного побледнел и сжал губы.
— Перед выходом я досконально изучил отчеты всех групп, чьи маршруты пролегали поблизости от нашего. Снимки, данные с беспилотных самолетов, зондов и прочие, скажем так, разведданные. Так вот, уважаемый Игорь Андреевич, я вам сейчас расскажу то, что мне известно. Профессор Василий Дмитриевич Селезнев, его проводник Лямыч, в миру Станислав Мешков, лаборант Векслер и два бойца прикрытия Игнатьев и Сапрыкин не вернулись.
— Послушайте, я совершенно не понимаю, с какой целью вы пытаетесь… — И Лазарев вдруг махнул рукой, отвернулся, его плечи опустились. — Верно. Группа Селезнева не вернулась. Мало того, здесь, у моста, погибла не часть, а остаток отряда… выжившие после нападения мутировавших собак Векслер и сталкер Лямыч сумели дойти до реки, где и случилась… трагедия.
— Откуда ты это знаешь? — жестко спросил Ткаченко. — Говори!
— Просто знаю… — тускло, как-то невыразительно ответил ученый. — И прошу вас закончить допрос. Сейчас не то время, не тот повод и не то место. Я, собственно, и не обязан давать ответы…
— Послушай меня, уважаемый. — Семен внимательно посмотрел на Лазарева. — Если я замечаю странность в Зоне, я обхожу эту самую странность десятой дорогой. Если, что хуже, мой напарник или провожатый начинает прямо на маршруте необъяснимо… чудить, то я или немедленно возвращаюсь назад и больше не имею с ним дела, или, если тот упрямствует, бросаю его в Зоне.
— Хотите сказать — убиваете, да? — спокойно спросил ученый.
— Лично — нет, — жестко ответил Шелихов, отчеканивая каждое слово. — Просто оставляю в Зоне, если придурок отказывается возвращаться.
— И почему вы так делаете, можно поинтересоваться?
— Можно. И, к сведению, так делал не только я, а любой сколько-нибудь стоящий сталкер. Потому что чудеса в Зоне всегда не к добру. А чудеса с напарниками тем более.
— Хорошо. Ладно. Черт с вами, — с хорошо скрываемым раздражением сказал ученый. — Врать я вам не буду, особо секретничать — тоже. Да и какая, к чертовой матери, теперь разница…
Лазарев вздохнул, снял очки и начал усердно тереть линзы носовым платком.
— Я, скажем так, обладаю определенными способностями.
— О боги… — Ткаченко отмахнулся. — Так и знал, что какой-нибудь бред скажет… экстрасенс, блин.
— В парапсихологии — не той, которую вы знаете по псевдонаучно-популярной дезинформации, а в реальной области науки, — они носят название ретровидения и интровидения. — Лазарев проигнорировал замечание Андрея. — Говоря простым языком, я умею видеть события прошлого и чувствовать скрытое — например, находить пустоты в земле, стенах или, например, прочитать текст в запечатанном конверте. Мои способности пока еще слабы и не подчиняются мне в полной мере, но они есть.