Время волков
Шрифт:
За спиной вновь раздался сдавленный стон, сменившийся неразборчивым бормотанием. Айтверн развернулся, глядя на принца Гайвена, кое-как поднявшегося на ноги и теперь отряхивающего испачкавшееся при падении дорожное платье. Выглядел Ретвальд до невозможности нелепо, и похоже сам не до конца соображал, на каком он свете. Принц наклонился и подобрал оброненную шпагу.
– Я… О мой Бог… - Гайвен схватился за виски, - как же голова болит… - Его блуждающий, пьяный взгляд остановился на Артуре.
– Послушай… Спасибо, - наконец выдохнул он.
– Я думал, мне конец.
Айтверн вложил меч в ножны и сделал шаг навстречу Ретвальду.
– Спасибо, - повторил тот нетвердым голосом.
– Ты меня спас… Но, черт, как же он ловок… Я про Картвора. Я… Артур, я даже не знаю. Ты меня просто спас. Я понятия не имел, во что лезу. Но полезть стоило… Ты меня понимаешь? Нельзя было не полезть. Ты только представь, что бы было, если бы получилось… Это ведь… Силы небесные…
"Благодарю тебя, отец, - подумал Артур, глядя на порядком помятого сюзерена
Когда Гайвен снова встал, на его губах пузырилась кровь.
– Ты не имеешь права жертвовать своей жизнью, - сообщил ему Артур, протягивая кружевной платок с вышитым на нем драконом. Гайвен вытер себе лицо, не говоря ни слова и не сводя с Айтверна помертвевшего взгляда.
– Если хочешь стать королем, - продолжал Айтверн, - изволь запомнить одну вещь. Ты не имеешь права поступать так, как хочешь. Ты можешь поступать так, как должен, и больше никак.
– Артур стряхнул с плеча Гайвена приставшую травинку.
– И больше никак, - повторил он.
– Я сам, к сожалению, понял это слишком поздно. Или почти поздно. Игра ведь еще не закончена, правда?
Ретвальд порывался что-то сказать, но прикусил язык и коротко кивнул. "Хотелось бы верить, что наука пойдет ему впрок, - подумал Артур.
– Мой сюзерен, или я выбью из вас всю дурь до конца, попутно переломав половину костей, или вы сами себя погубите. Третьего не дано. А поскольку допускать вашей гибели я не намерен, придется забыть о жалости. Меня всю жизнь жалели, и в итоге я чуть не свернул себе шею. Зато ваша останется целой, обещаю".
Айтверн отвернулся, глядя на восток. Гледерик уже скрылся с глаз, наверно, доехал до своего лагеря. И наверняка встретил там теплый прием - людей, радующихся возвращению своего господина. Артур вспомнил, с каким жаром Александр Гальс рассказывал о наследнике Картворов, как превозносил его достоинства. И правда, Гледерик оказался человеком, за которым легко пойти в бой. Победить его будет совсем непросто. Хорошо было бы и в самом деле покончить со всем единственным ударом, но не удалось. Теперь все, что им осталось - идти окольной дорогой.
– У нас впереди война, - задумчиво сказал Айтверн.
– А твоему маршалу всего двадцать лет, и это не самый лучший возраст для того, чтобы выигрывать войны. Не хватает опыта, не хватает знаний, не хватает уверенности в себе - всего не хватает, по большому счету. Будь мне тридцать лет, я бы выиграл эту войну одним махом. А будь мне сорок - сражался на другой стороне.
– Заметив, что Гайвен недоуменно моргнул, Артур добавил: - Спокойно. Это шутка.
Глава четырнадцатая.
Придворный живописец облачил Бердарета Ретвальда в роскошный темно-синий камзол и накинул ему на плечи черную с серебром мантию. Чахоточно бледный король-чернокнижник, держащий в руках тяжеленную инкунабулу с украшенной изумрудами обложкой, смотрел куда-то поверх головы возможного наблюдателя, скорчив самую высокомерную мину из возможных. С портрета так и разило патрицианской надменностью - на пять миль во все стороны. Встреть Гледерик Брейсвер подобного типчика на торной дороге, непременно бы шмыгнул в кусты. А то беды не оберешься - идиотизм, говорят, штука заразная, не хуже чумы. Однако если верить историческим хроникам, а попробуй им не поверь, этот безродный проходимец, больше всего напоминающий безумного книжника, заставил иберленскую знать плясать под свою дудку, и заставил на совесть. Причем сделал он это отнюдь не волшебством и даже не посулами пополам с угрозами, а неплохим знанием людской натуры и острым умом. Конечно, не обошлось и без толковых советников, того же Радлера Айтверна, на первых порах не дававшего Ретвальду свернуть шею среди лиртанских интриг. Но советники советниками, а правитель из Бердарета Ретвальда вышел вполне достойный. И когда его наследник взошел на престол, никто и не вспомнил, что отец означенного наследника был голодранцем и чуть ли не нечистью. Черт побери! Вот же сукин сын был этот Бердарет, поневоле восхитишься. Гледерик сожалел, что чужеземный волшебник умер задолго до его рождения. Играть против него было бы сущим наслаждением, за такое удовольствие Брейсвер с удовольствием отдал бы собственную правую руку - а прикончил бы Бердарета, так уж и быть, левой. Оставалось лишь сожалеть, что этот умник преставился много-много лет тому назад. С ним, захапавшим чужое королевство, Гледерик расправился бы с наслаждением, но придется расправляться не с ним, а с его далеким потомком, отношение к той истории имеющим достаточно косвенное. Гайвен Ретвальд, ох уж этот чертов Гайвен Ретвальд… Он мало походил на папашу. Роберт был просто идиотом, вдобавок напыщенным как индюк. Гайвен… Гайвен определенно идиотом не был. Он выглядел как идиот, но это еще ничего не значило. Чертов иберленский принц оказался рисковым парнем - поставил все на кон и решил выиграть. А ведь мог бы, пожалуй, вполне мог, поймай Гледерик ворону в рот. Для шестнадцатилетнего молокососа Ретвальд отчаянно хорошо фехтовал. Откуда только нахватался? И какого хрена Лайдерс брехал, будто его высочество дофин - ничего толком не умеющий сопляк?
А еще у Гайвена Ретвальда есть Артур Айтверн, и это делает игру еще интересней. И сложней. Брейсвер вспомнил повелителя Западных берегов, с его саркастической улыбочкой и сумасшедшим взглядом. У парня явно не все в порядке с головой, таких людей Гледерик уважал, благо что сам относился к их числу. Досадно вышло, что Айтверн на стороне врага, и еще досадней - что умер его отец, вот уж кто действительно заслуживал уважения. Ну да ладно, чего теперь сокрушаться…
А еще - еще Гледерик поймал себя на мысли, что хочет его. Хочет Артура Айтверна. Хочет этого наглеца. Волосы цвета рассветного пламени, летящие на ветру. Глаза, прозрачные, как морская вода. Ярость и гордость. Обуздать эту ярость и гордость - вот что было бы лучше всего. Подчинить и овладеть. Гледерик представил, как берет в руки и ломает меч Айтверна, а потом отбрасывает обломки прочь. Опрокидывает юнца на землю. Срывает с него одежду. Под пальцами бьется, фонтанируя искрами, злое молодое тело. Ярость и гордость. Да, эти ярость и гордость будут принадлежать ему, Гледерику Брейсверу.
Гледерик понял, что улыбается - а потом неожиданно зевнул. Приличные люди, зевая, непременно прикрывают рот ладошкой, даже если на них никто не смотрит, и Брейсвер мог лишь порадоваться, что сам к приличным людям никак не относится. Избавлен от сей сомнительной чести поколениями предков, занимавшихся всякой полагающейся простолюдинам всячиной, дед даже селедкой торговал одно время - ну и внука никаким манерам обучать не стал. Помнится, когда на пиршестве по случаю коронации Гледерик отложил в сторону приборы и принялся есть баранину руками, придворные едва не подавились салфетками. Один только Дериварн не оплошал - подошел и от души хлопнул новоиспеченного монарха по плечу, проревев, что так мол и держать. Славный он парень, Дериварн, жаль лишь, простой как пять пенсов. Ему не сравниться с Александром… да и кому сравниться? Проклятье, граф Гальс, я хотел спасти вас от позора и смерти, а оказалось - не спас, а убил. Нехорошо получилось.
Гледерик Брейсвер саданул кулаком по дубовому столу и отвернулся, глядя в окно на крепостной двор, освещенный заходящим солнцем. Там царило удивительное спокойствие, все воины либо пьянствовали в специально открытых им залах цитадели, либо кутили в городе. Пиво, девки, кости, карты и драка. Что еще требуется уважающему себя солдату для счастья? Правильно, ничего. Гледерик и сам несколько лет служил наемником, там и сям, и прекрасно освоил подобные премудрости. Если начальство позволяет славно гульнуть, то получает в отместку любовь и преданность, все по-честному. Так что сегодня солдаты веселятся, завтра - отсыпаются, а послезавтра - в поход. Армия выйдет из Лиртана и встретит войска Айтверна на рубежах королевских владений. Лайдерс предлагал выступить прямо сегодня, сразу, как Гледерик приехал с переговоров, но Брейсвер пропустил его слова мимо ушей. Айтверн раньше времени к их воротам не явится, сроки не поджимают, можно и позволить верным бойцам развлечься - для поднятия морального духа. Сразу гнать отряды на марш было бы просто глупо.
Гледерик примчался в Лиртан еще до полудня, оставив за спиной два дня почти беспрестанной скачки, и валился с ног от усталости, однако минутку для отдыха выкроил лишь сейчас, под вечер. Слишком многое пришлось сделать перед этим. Стольких выслушаться, о стольком распорядиться. Из ратуши докладывали, что резать и душить в стольном городе за последнюю неделю стали чуть меньше, городская стража не зря вылазила из кожи вон, охотясь за преступным сбродом. Правда, пришлось увеличить ее же, стражи, жалование аж на треть, дабы бравые стражи порядка в наступившей суматохе сами не сделались разбойниками. Хорошо, что от Роберта досталась набитая золотом казна, и плохо, что даже у нее когда-нибудь покажется дно. Купцы заламывали руки, упрашивая поскорее разгромить не признавших Картвора дворян - а то смута может дурно отразиться на делах, уже отразилась. Гледерик прикинул, не запретить ли, кстати, высочайшим указом торговлю с западными герцогствами, но решил не корчить из себя идиота. Никакие запреты никого не остановят, а вот доверия к престолу от них не прибавится. Адская пляска, отец Гледерика работал управляющим у одного средней руки купчины, и всю жизнь занимался похожим делами. С меньшим размахом, конечно, но суть от того не менялась. Получается, быть королем - это всего-навсего быть купеческим управляющим, и ничего больше. Хорошо, что в отрочестве, прежде чем сбежать из дома, Гледерик часто просиживал у отца, помогая ему по работе - успел нахвататься в ту пору кой-каких премудростей. Интересно, а этот сукин кот, Роберт Ретвальд, утруждал себя государственной рутиной, или просто подписывал составленные другими указы? Уже и не выяснишь, как ни бейся. Первым министром Иберлена числился барон Фройдер, затрапезного вида человечек, во время переворота спрятавшийся в своих покоях, подперев дверь бюро. Но большинство вопросов проходило не через него, а через Раймонда Айтверна, который непонятным манером умудрялся быть одновременно неплохим правителем в собственных землях, маршалом королевской армии и правой рукой, а вернее - мозгами все того же короля. И, кажется, даже не сильно уставал, а если уставал - не подавал виду.