Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Я знаю, что с вероятностью в восемьдесят девять процентов ты сейчас отправишься к упомянутой Мондум, а потом с вероятностью в пятьдесят семь процентов погибнешь в погроме, потому что ей будет не до тебя. Я знаю, что в оставшихся сорока трех процентах ты сумеешь удрать из столицы под поездом — тебе ведь не впервые встретятся феерические идиоты вроде жандарма, пропустившего тебя сюда — и с вероятностью еще в полтора процента мы с тобой даже свидимся снова, хотя и под другими именами и в другой стране. С вероятностью в шестьдесят процентов такой страны как Каллад через две зимы не будет на картах. В общем, Магрит, я знал и знаю много вещей, которые никому ничем не помогут.
— А ты знал, что Кейси тебя любила?
— А вот это совсем уже не из области вероятностных исходов. И еще это совершенно не твое дело, девочка.
«Девочка» Магрит не задела. Скорее она доказывала тот удивительный факт, что ей удалось задеть мага.
— Так знал? — перешла в атаку Магрит, возвращаясь в кухню и упирая руки в бока. Она как-то помимо логики чувствовала, что у нее в первый и, вероятно, в последний раз в жизни позиция сильнее, чем у Наклза. И что как бы он ни выворачивался, и каким бы умным ни был, сейчас маг проигрывает и сам это знает. И еще очень не хочет, чтобы реализовались те самые восемьдесят девять процентов, при которых она сейчас уйдет, хлопнув дверью. В противном случае он бы с ней уже не разговаривал.
— Знал, конечно, и недооценил масштаб проблемы, — Наклз тоже встал и отвернулся к зашторенному окну. Магрит почти не видела его лица. — Я считал это интеллигентским вывертом столичной золотой девочки. Впрочем, интеллигентские выверты тоже иногда кончаются пулями.
— Так Кейси убили интеллигентские выверты?
Маг потер виски, словно у него раскалывалась голова, и почти жалобно ответил:
— Ее убила пуля, вылетающая из ствола на скорости двести тридцать метров в секунду. Магрит, зачем ты мне это говоришь? Что я тебе сделал? Я не понимаю, чего вы теперь от меня добиваетесь. Скажи, какое ошеломительное признание ты хочешь из меня выбить, я его повторю и все, ладно?
От этого «что я тебе сделал?» Магрит стало тошно. Наклз не был приятным человеком: он походя бил словами и бил больно. Холодный эгоист, без чувств, а порой и без совести. Маг не то чтобы презирал, а попросту игнорировал вещи, которые для Магрит являлись святынями. Вот только калладскую метрику, избавившую ее от массы проблем, тоже купил Наклз. А заодно он же купил ей саквояж, шляпку с лентами, платье, надетое на ней, билет до Виарэ и обратно и вообще практически все, что у нее теперь было. И даже не подумал попросить что-нибудь взамен. В конце концов, добрые поступки, даже отдавая холодком, оставались добрыми поступками. Да, он относился к ней как к приблудной кошке, с той поправкой только, что она умела говорить и ему приходилось периодически отвечать, но вряд ли от профессионального мага кто-то мог бы ждать большего. От почти калладца в адрес почти нелегального мигранта и этого ждать не следовало.
Наверное, то, что он сделал для нее, было важнее чем все, что он сказал и мог сказать. И, наверное, все, что произошло между ним и Кейси, так и должно было остаться между ними.
Уж во всяком случае, не Магрит имела право его судить и прощать.
Рэдка сжала пальцы, чтобы унять дрожь, и тихо ответила:
— Прости меня. Прости, пожалуйста. Я… я просто буду страшно по ней скучать. Она была очень хорошая.
Наклз стоял, прикрыв глаза рукой. Вторая — сжатая в кулак — у него тряслась.
— Скорее всего, ты права, и она действительно была очень хорошая.
— И ты очень хороший! Наверное, это просто… просто…
— Что именно кажется тебе здесь простым, Маргери?
Магрит вздрогнула. Наклз впервые назвал ее по имени, не уродуя его на калладский манер. Видимо, ему действительно пришлось очень плохо.
— Я просто подумала… если Кейси хорошая, и ты — хороший, и Дэмонра — хорошая, а все вот так, значит, наверное, это мир плохой.
У Наклза задрожали плечи. Сначала Магрит показалось, что он, наконец, разрыдался, но потом она поняла, что маг смеется так же беззвучно, как плакал с полчаса назад.
— Блестящий логический вывод, Маргери. Но я должен тебя разочаровать: проблема не в мире. Вернее, в мире есть только одна по-настоящему большая проблема, но она лежит скорее на нашей стороне, чем на его.
— Это какая? — навострила уши Магрит. Ей казалось, что сейчас она узнает какую-то страшную тайну, которая объяснит все разом. Может, заговор могущественных человеконенавистников, или роковую ошибку в наследственности некоторых людей, или некий чудовищный вероятностный закон, неумолимо заставляющий зло порождать все большее зло в каждом новом круге.
Все, что угодно, но не то, что Наклз ответил, просто и устало:
— А неразрешимая, Маргери. Мир справедлив.
— Что?!
— Не замечал у тебя проблем со слухом. Но да, мир справедлив.
— Как так?
— Абсолютно справедлив, Маргери. И вот это та проблема, с которой каждый из нас рано или поздно сталкивается. А там уже начинаются интеллигентские выверты, поступления в армию без малейшей склонности к военному делу, мальчишки, обкачанные наркотиками, и горластые патриоты, пытающиеся перепатриотить друг друга в чистом поле. Ну и все прочие, с нашей точки зрения паскудно выглядящие, проявления его абсолютной справедливости.
Больше всего Магрит напугали даже не слова Наклза — он говорил какую-то настолько парадоксальную, но интуитивно страшную муть, что смысл улавливался с трудом — а сам тон. Мало того, что маг нес жутковатую чушь, он явно верил в нее. А Наклз вряд ли был способен поверить хоть во что-то, не имея твердых доказательств.
— Это какая-то злая шутка. То, что ты говоришь.
— Нет, это Аксиома Тильвара в самой общей ее трактовке. Мне кажется, если бы ее преподавали вместо нравственного закона, обывателям бы жилось лучше. Вас с детства кормят враньем о пользе добрых дел. А потом вы пускаете себе пулю в голову, столкнувшись с тем неприятным фактом, что мир не поделен на квадратные поля черного и белого цвета и не торопится выдавать ответные конфетки.
— Лучше пустить пулю в голову себе, чем соседу! — огрызнулась Магрит, чтобы хоть что-то противопоставить этой холодной страшной правде. Которая, как ей хотелось верить, все же правдой не была, даже если в нее верил такой умный человек, как Наклз.
Маг пожал плечами:
— Лучше головой думать, а стрелять ходить в тир. Извини, Маргери, если тебе не нравится то, что я говорю. Никакой другой правды я тебе предложить просто не могу. Я ее сам не знаю.
— Но это правдой быть не может!