Всадник. Неудачники. Две книги из собрания Василия Молодякова
Шрифт:
Ни вечеров, одевших сад,
Ни настороженного лада
Бесед ночных. Ему не жаль,
Что в напряженный шорох сада
Уж не проговорит рояль.
– Так решено.
Судите сами,
Да сколько миновало лет?
Бежит смолистыми торцами,
Оглаженными, как
А было…
Вот он, восьмиклассник.
Взросл. Даже курит при родных.
Весьма сознательный участник
Всей жизни. Тонет в мировых
Вопросах. Он давно умелый
Начетчик символистских книг.
Его воспитывает Белый
И Блока звуковой родник.
Ярмо зависимости школьной,
Уроков прозу, суету
Товарищей презрев, мечту
Избрал в подруги своевольно.
Он любит в вешний ледоход,
Уединившись втихомолку,
Глядеть, как зори пенят Волгу
И первая звезда встает.
Марина. Две густых и русых
На плечи скинутых косы.
Подвижней и стройней осы.
Взгляд, будто аметист на бусах,
Почти лилов. Характер горд…
Не сладишь с неуемным нравом,
Она велосипедный спорт
Предпочитала всем забавам.
Но, впрочем, понимала толк
И в теннисе. Блеснет ракеткой –
И мяч дугой отбит над сеткой,
И смех до темноты не молк.
Но если вкрадчивой и хмурой
Волною обоймет тоска,
Податливой клавиатурой
Скользит привычная рука.
И, отдаваясь по соседним
Аллеям, над покоем летним,
Как чистый соловьиный гром,
Играет песня серебром.
Ну, в общем, пагуба, заноза
Для впечатлительных сердец,
Мираж, подобие наркоза.
Увидишь и пропал. Конец.
Зачем ей было на поправку
Из Питера являться вдруг
В тишь этих дач?
Какую давку,
Какую беготню вокруг
Птенцы классических, реальных,
Коммерческих и прочих школ
Подняли. Как пылился пол
На вечерниках танцевальных.
Заваривались пикники.
Сгонялись отовсюду лодки.
И стали чрезвычайно ходки
Прогулки ночью у реки.
Что гимназисты? Не хотите ль
Узнать – то каждый подтвердит –
Студент, затянут в белый китель,
И тот бродил понур, забит.
И начал мазать мимо лузы,
Хотя мелил исправно кий.
Что делать? Всякий вязнет в узы
Любви. Сильна игра стихий.
Но ежели разоблаченья
Пошли, то выложим сполна –
И Лугин был ценитель пенья.
Короче, –
Два месяца. Напрасны охи
Родителей. Хоть злись, хоть плачь, –
Не ест. Рассеян, лоб горяч.
И даже с символизмом плохи
Дела.
И вдруг, скажите, он
В спектакль домашний вовлечен.
Кто не играл…
Но будем кратки.
Нет! Лирику тут не неволь.
Кто в юности пред словом «роль»
Не трепетал, кто, по тетрадке
Вызубривая трудный стих,
Не оглашал трущоб лесных
Басистым рыком, не коверкал
Лицо у зеркала, кому
Хоть раз не открывалась дверка
В сценическую полутьму,
Кто хоть на миг не слыл актером,
Кому черты не метил грим,
Кто застилающимся взором
Не зрел, как вздернут перед ним
Кусок холста, и на помосте,
Теряя голос, монолог
Не начинал, не чуя ног, –
Тот не поймет…
Рассказы бросьте.
Тщетна воображенья прыть.
Все это надо пе-ре-жить!
Отрывки Гамлета. Почтенно
Заданье. Но и тут как раз
Судьба насолит непременно.
– Какой он к чорту Фортинбрас?
Иль, правда, не хватает роста
Ему. Ведь он же – Гамлет! Просто
Интрига явная видна.
Увы! Офелия – она.
Попробуйте, его оденьте
В плащ. Он сумеет…
– Башмаков
Не износила –
Что в студенте
Нашли? Не голос – трубный рев!
А главное…
– Ишь, льнет. Ишь, вспучил
Глаза.
Еще посмотрим. Ну-с!
Влюбляться в этаких-то чучел!
Нет, у нее прескверный вкус.
Спектакль. Кленовые гирлянды
Увили столбики веранды.
На стульях суетня, галдеж.
Хохочет зычно молодежь.
Толкаются. Куда? Не лезьте!
Родители на первом месте.
Гитар и балалаек хор
И щебет мандолин упругий
Выбренчивает, яр и спор,
О том, как Стенька правил струги.
Звонок гремит. С трудом уже
Оттянут занавес. Знакомых
Тьма. Тут заметят каждый промах.
– Тсс. – Начинают. – Сядьте же!
Клянусь, Офелии милее
Я после не знавал и сам.
Как шли к волнистым волосам,
О, нет, не лилии – лилеи.
И угловато-робкий жест
Рук загорелых, – чуть неловкий.
За этой худенькой головкой
Мы, не дыша, следили с мест.
Когда ж запела… В тонком звоне