Всадник
Шрифт:
Ворота не спешили реагировать на стук, но когда все-таки решились, одна Онэргапова глазница со скрежетом отверзлась, и в бронзовой дыре тускло высветилось мутное бельмо. Бельмо молчало: ни «Кто?», ни «Закрыто», ни «Покажи лицо» – ничто не донеслось с той стороны ворот. Молчал и всадник. Через несколько минут изучения капюшона, под которым так и укрывался от ночной прохлады пришелец, обладатель бельма что-то решил и заскрежетал рычагом, затем еще одним. Раздалась серия щелчков, как будто кто-то гигантскими железными пальцами ущипнул что-то ржавое, и огромная створка со скрипом приподнялась, открывая путь.
– Входи, гость, –
– Благодарю тебя, – учтиво отозвался всадник, направив огромного вороного вперед.
Обладатель бельма попятился, пропуская гостя. Всадник спешился, а ворота сами закрылись у него за спиной. Ночной гость откинул капюшон, посмотрел на привратника сквозь прорези глухой серебряной маски, а затем снял и ее. Ночное вторжение пока ненамного приблизило его к городу: он оказался в кармане между двумя впускными щитами, в своего рода привратницкой Камарга. Не миновав человека с бельмами, он не мог попасть в Камарг.
– Гильдиям, послам, колониям и знати назначено свое время прихода посреди дня, дабы сохранялся закон, – констатировал уложения бельмовладелец, – а ночью город спит и не желает, чтоб его тревожили. Тот, кто приходит ночью, всегда враг, если не докажет обратного. Для получения свободы Камарга[25 - То есть право перемещаться по Камаргу невозбранно – аналогично, скажем, знаменитой freedom of London – свободе любого человека перемещаться по Лондону.] до`лжно состояться беседе.
– Что ж, пускай беседа, – легко согласился прибывший, потрепал по шее неприветливого жеребца, и тот тихо отошел к стене, где выгнул дугой упругую шею и принялся буравить взглядом стыки камней.
Договорившись, привратник и всадник направились не сквозь второй, закрытый, щит ворот, а вбок, в тело стены. Спокойствие странника свидетельствовало о том, что он не видел в камаргском законе допуска ничего предосудительного или неожиданного. Иначе и быть не могло: весь материк знал, что неприступную столицу охраняли пуще зеницы ока; в меру сил охрану Камарга копировали колонии и немногие оставшиеся независимыми города. Но что-то в этой встрече было не так. Во-первых, пришелец явился среди ночи – когда от визитеров ничего хорошего не ждут. Во-вторых, его среди этой самой ночи впустили. В-третьих, был он один, а путешествовать в одиночку на дальние расстояния даже в эти благословенные времена решались лишь эфесты, и то нечасто. В-четвертых, прибыл человек верхами, а ведь Всадников на материке уже давно не оставалось, и значит, это не мог быть Всадник. А в-пятых, странным (уже с точки зрения путешественника) было то, что обладатель двух образцовых бельм на глазах оказался женщиной… если так можно назвать согбенную старуху, обмотанную тряпьем и похожую на женщину лишь тем, что тряпье это напоминало женскую одежду, а не мужскую.
– Что ж, – нарушил молчание всадник, которому надоело, что его периодически окатывают немигающей мутью сваренные всмятку белки, – почтенная дама помогает привратникам наводить порядок? Пришла подмести полы, пока бравые защитники Камарга улеглись прикорнуть на часок-другой?
Они дошли до поворота и свернули в небольшое помещение.
– Садись, –
Привратница в несколько приемов повернулась к приезжему спиной, с явственным скрипом согнула и без того согбенную спину и принялась возиться с углями.
– Не худо бы ей обернуться… и обернуться прекрасной девой, – пробормотал всадник, прислоняясь спиной к стене и удобно вытягивая ноги. Так и не дождавшись ни продолжения «беседы», ни двойного «оборачивания», он плотнее укутался в плащ и закрыл глаза. Его поза выражала готовность перетерпеть неприятную рутину.
– Тебе надо ответить на вопросы, путник, – нарушила молчание молочноглазая старуха, не поворачивая зернистого лица и не видя, что приезжий вздрогнул, как будто его резко разбудили. – Тебе надо проявить уважение городу.
– Так задавай же свои вопросы, добрая женщина, – немного раздраженно предложил всадник, – если только уважение не заключается в том, чтоб истомить меня тут, как пирог в печи.
– По какому делу ты приехал сюда?
– Путешествую и собираю… разное.
– Ты не грабитель?
– О нет, нет. Забираю лишь причитающееся.
– Ты не убийца?
– Нет. Но пришлось и убить одного-другого.
– Ты знаешь, кто охраняет Камарг?
– Всем известно об Алой Тысяче. Доводилось слышать и о личной охране Высокого тарна, о его прославленных лучниках. Правда, ничего мне не говорили о пожилой даме со скрипучей поясницей, да и приехал я не к охранникам, сколь бы разнообразны они ни были.
– Знаешь ли ты, что за всю историю Камарг ни разу не был взят?
– Да неужто? – усмехнулся посетитель. – А медзунамский уроженец, номад Бетурубис Быстрый со своим хитроумным заклинателем камня по имени Сарти? Или прекрасноликий Гер Даэза, явившийся из Ламарры и сжегший Кемерги чуть не дотла? Впрочем, ты, наверное, не знаешь об этом: тому уж тысяча с лишним лет. Не станем вспоминать и об Эзларо по прозванию «Колесница судьбы» (Джаггернаут) – он мог бы захватить город, если б не получил того, что хотел…
– Меня зовут Бабу`шка, – непоследовательно ответила на это молочноглазая старуха так, будто это что-то объясняло.
– Бабу`шка? – переспросил всадник. – С длинным «у»? Хм… Благодарю за шутку, Гвидо, – непонятно добавил он.
– Бабушка знает о Камарге все, – с горькой обидой проговорило мамалыжное лицо. Старуха повернулась к собеседнику и, тяжко опустившись на пол около очага, стала окончательно похожа на груду старых лохмотьев. – Тебе известна история города. Это часть уважения. Зачем ты здесь?
– Осмотреться, – отвечал всадник лаконично. – Кажется, мы уже выяснили?
– Ты бывал в Камарге раньше?
– Приходилось… бывать.
– Когда?
– Давно. Тебя тогда еще здесь не было, а ворота не скрипели.
– Делал ли ты зло в свой прошлый приезд?
– Я не чинил зла Камаргу. К сожалению, не могу сказать, что Камарг ответил мне взаимностью.
– Так ты здесь для мести?
Человек в черном задумался.
– Нет, – отвечал он спустя какое-то время, – я здесь по делам, а месть – это развлечение, да еще и сомнительного характера.