Все, что блестит
Шрифт:
– Что это? – спросил Бо.
– Это однажды дала мне Нина Джексон. Растение с листочками, разделенными на пять частей. Оно приносит спокойный сон и отгоняет любое зло, которое могут причинить пять пальцев.
– Что? Ты шутишь!
– У каждой частички есть свое предназначение: удача, деньги, мудрость, власть и любовь.
– И ты действительно в это веришь? – спросил он.
– Да, – ответила я, затем подняла одеяло и быстро привязала мой талисман-десятицентовик к лодыжке Жизель.
– Что ты делаешь?
– Это тоже приносит удачу и отгоняет зло, – сказала я ему.
– Руби, как ты думаешь, что они тут подумают, когда обнаружат эту ерунду?
– Они, вероятно, подумают, что приходил кто-то из друзей моей бабушки и сделал это.
– Надеюсь. Жизель-то уж точно ничего бы такого не притащила. Она всегда смеялась над этими вещами, – напомнил он мне.
– Я должна была это сделать, Бо.
– Хорошо. Давай не будем здесь слишком долго оставаться, Руби, – нервно проговорил он. – Нам нужно вернуться в Новый Орлеан не слишком поздно.
Я немного подержала руку Жизель, прочла мысленно молитву и дотронулась до ее лба. Мне показалось, что веки ее дрогнули, но, может быть, во мне говорила надежда или воображение.
– До свидания, Жизель. Мне жаль, что мы никогда не были настоящими сестрами. – Я почувствовала слезу у себя на щеке и дотронулась до нее кончиком указательного пальца правой руки. А потом приложила палец к ее щеке и смочила ее. «Может быть, теперь, наконец, она поплачет и по мне тоже», – подумала я, быстро отвернулась и выбежала из комнаты прочь от вида моей умирающей сестры.
Поль еще не встал, когда мы вернулись, но Перл уже проснулась и играла в кабинете с Жанной и Тоби. Ее глазки просияли счастьем, когда она увидела, что я пришла. Я хотела броситься к ней и нежно обнять, но Жизель бы этого не сделала, сказала я себе, и постаралась сдержать свои эмоции.
– Нам надо возвращаться в Новый Орлеан, – резко сказала я.
– Как там в больнице? – спросила Тоби.
– Как будто разговариваешь сама с собой, – ответила я. По иронии судьбы, это было правдой.
Обе сестры кивнули с одинаково меланхоличными лицами.
– Ты можешь оставить ребенка со мной, – предложила Жанна. – Я не возражаю.
– О нет. Мы не можем так поступить, – отказалась я. – Я обещала своей сестре смотреть за ней.
– Ты? Обещала Руби?
– В момент слабости, – сказала я, – но мне надо сдержать обещание.
– Почему? Ведь ты же не любишь детей, не так ли? – спросила с презрением Тоби.
Я поискала взглядом поддержки у Бо.
– Мы уже наняли няню, – проговорил он. – Все устроено и налажено.
– Уж, наверное, тетя лучше будет смотреть за ней, чем няня, – парировала Жанна.
– А я что, по-твоему, какая-то шелупонь? – отрезала я. Когда дело заходило о том, чтобы удержать Перл, я не уступала своей сестрице в твердости и наглости.
– Ну я просто имела в виду… для меня это не составит труда.
– И мне не составит, – парировала я. – Перл! – Я протянула руки, и она побежала ко мне. – Скажите Полю, что мы ему позвоним попозже.
Я поспешила выйти с Перл на руках, прежде чем возникнет какая-нибудь новая проблема. Лицо мое залила краска, а глаза расширились от надвигающейся истерики.
– Не переживай, – сказал Бо, когда все мы были уже в машине. – Ты прекрасно справилась. Все было нормально.
Я не успокоилась, пока мы не проехали значительную часть пути. Дождь, который целый день висел над головой, наконец обрушился на землю и лил сплошной стеной не переставая весь оставшийся путь до Нового Орлеана. Небо над городом прорезали вспышки молний, а раскаты грома были так оглушительны, что мы содрогались от них внутри машины. Я обрадовалась, когда мы наконец добрались до дома. Обри встретил нас с длинным списком телефонных звонков, и мы увидели, что неоднократно звонил Брюс Бристоу.
– Ясно, что придется круто обойтись с ним, чтобы отвязаться, – сказал Бо и со злостью смял в кулаке бумажку с сообщением. Но меня эти проблемы занимали меньше всего. Перл после поездки едва держалась на ногах и не могла ничего есть, а я была измотана и душевно, и физически. Я положила ее спать, приняла горячую ванну и забралась в постель сама. Потом я услышала, как в спальню поднялся Бо, но никак не отреагировала, когда он улегся рядом со мной, и через несколько минут мы оба уснули.
В последние дни меня не покидало нервное напряжение и постоянная тревога. Часы казались мне днями, а дни – месяцами. Я вдруг останавливалась и тупо смотрела на часы, пораженная тем, что прошло всего лишь несколько минут. Каждый раз, когда звонил телефон, я вскакивала, сердце замирало, а потом начинало бешено биться, но обычно это звонили друзья Жизель. Я была резка с ними со всеми, и вскоре большинство перестало утруждать себя звонками. Однажды мне позвонила Полин, чтобы сказать, что я теряю всех своих друзей, отталкивая их от себя одного за другим.
– Все говорят, что ты стала еще заносчивей, чем всегда, – сообщила она мне. – Считаешь, что слишком хороша, чтобы беседовать по телефону, а в гости вообще уже никого не приглашаешь.
– В данный момент меня беспокоят более серьезные вещи, – отрезала я.
– Разве тебе безразлично, что ты растеряешь всех своих друзей?
– Да никакие они мне не друзья и никогда ими не были. Единственное, что их заботит, – это то, что они могут от меня получить, – отрезала я.
– Это и ко мне относится? – спросила она с обидой.
– Если обувь впору, можешь ее носить, – ответила я.
– Прощай, Жизель. Надеюсь, ты счастлива в своем собственном мире. – И она сердито бросила трубку.
Прошло всего несколько недель, а я уже отвадила почти всех приятелей Жизель, люди эти мне все равно не нравились, а сделала я это в такой манере, которая никому не показалась странной. Бо забавлялся и радовался. Фактически это было единственное светлое пятно за все мрачные дни, последовавшие за нашим визитом в Кипарисовую рощу.
Когда бы я ни звонила, к телефону подходили либо Жанна, либо Тоби. Поля никогда не было. Они тоже разговаривали со мной весьма холодно. Состояние Жизель оставалось без изменений. Тоби, которая больше была склонна к издевкам, чем Жанна, сказала: