Все дороги ведут в Геную

Зубков Алексей Вячеславович

Гребцы могли бы и сдаться. Тем более, что напали на них христиане, у которых как раз обозначился недобор в команде. Но эти парни были новичками на море в первом боевом выходе. Они только что видели, как с вражеского корабля на абордаж пошли все, считая матросов и гребцов, и, не задумываясь, решили, что это нормальная морская практика. Тем более, что не чуждые насилия и рукоприкладства простолюдины и на суше привычно вступали в бой под клич "Наших бьют".

Чертова дюжина абордажников только что оттеснила последних защитников к корме. Максимилиан,

Корсиканец, Тодт, Мятый, Симон, Джованни-Абдулла. Вступившие в бой гребцы никого не убили, но сорвали атаку и заставили экипаж "Зефира" отступить и перегруппироваться.

Капитан солдат обернулся. По центральному проходу бежали Келарь и Фредерик.

– Мясник и Седой назад, остальные ждем!
– приказал он и добавил, - Сносим Тодта и рыцаря.

Если есть возможность не принимать бой с обоих сторон, лучше разделаться в врагами по частям. "Ждем" это относительно. Обмен ударами между строями, стоявшими поперек палубы, не прекращался. Преимуществом защищавшихся было то, что они все стояли на сплошной палубе юта, а их противники - среди последних скамей, разделенных посередине более высоким проходом.

Указанные двое развернулись и выскочили навстречу Келарю и Фредерику.

– Мы везем золото!
– заорал в темноту Корсиканец на родном диалекте, - Не дайте им перегрузить и уйти!

– Брешешь!
– ответил ему могучий бас из тьмы.

– Не будь я Бруно-добытчик, муж твоей старшей дочери!

В ответ затрубил рог, и еще не меньше трех рогов ответили на сигнал.

На "Санта-Марии" никто не понял, что это было.

– Береговые, - сказал капитану солдат матрос с "Зефира", - Пора кончать и отчаливать.

Бонакорси все это время лежал между скамьями. Оружия у него не было, кроме охотничьего ножа. Бегая с пушкой, он не прихватил с собой ни тесака, ни копья из корабельного арсенала. Марта и вовсе забилась под скамью, держа его за руку. Когда Фредерик пробежал к корме, Тони выдернул руку и сел. Можно ли фехтовать ночью, если видишь только левым глазом?

– Назад!
– крикнул Фредерик.

Келарь отступил ему за спину и пятился задом наперед, в то время, как Фредерик отчаянно отражал удары сразу двоих. "Почему в школах не учат фехтовать на дорожке?" - подумал Фредерик, - "Вот же опять ни вправо, ни влево двух шагов не сделать".

Шумел прибой, в стойле отчаянно ржал и метался привязанный Паризьен. Седой не услышал и не увидел человека в черном балахоне, прижавшегося к стойлу. Бонакорси воткнул свой охотничий нож ему в бедро.

Седой отмахнулся мечом. Тони выпустил нож и шагнул назад. Седой шагнул на скамью, преследуя его, но раненая нога подкосилась, и он повалился между скамьями примерно туда, где лежала Марта.

– Один на один?
– спросил Фредерик, - Неплохо.

– Это ты ранил капитана, - скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Мясник.

– Он еще не сдох?
– ответил Фредерик, - Тогда ты будешь в аду раньше него.

Марта взвизгнула и вскочила. Седой поднялся с мечом в руке, опираясь на скамью. Левой рукой

он не мог вытащить нож из правого бедра, а выпускать меч из правой не рискнул. Перед ним справа через скамью у борта стоял безоружный доктор, а слева через скамью - безоружная женщина, которая судорожно рылась в сумочке.

Седой выбрал доктора и полез через скамью, опираясь на нее коленом. Тони прижался к стенке стойла. Марта наконец-то достала из сумочки свой старый, купленный еще в Ферроне, короткий казнозярядный пистолет, взяла его двумя руками, вытянув перед собой, прицелилась, закрыла глаза и выстрелила в спину Седому.

Пистолет не разорвало. На этот раз пороха оказалось меньше, а не больше. Седой, которого все-таки ощутимо ужалило, вскрикнул и обернулся.

Выстрел услышали и на корме.

– Не ждем!
– скомандовал капитан солдат, и тринадцать абордажников слаженно атаковали против тринадцати защитников.

Кому-то хватило ума перерубить леер, и Максимилиан упал на колено. Моряки, сражавшиеся с ним, потеряли осторожность и попали в пределы досягаемости рыцарского клинка. Макс легко, как бы одним движением кисти, перерубил голень одному из них. Корсиканец высунулся из-за спины Макса и отбил в палубу копье, чуть не попавшее рыцарю в живот.

Книжник подскочил сзади к Максимилиану и положил его левую руку себе на плечи.

– Четыре ноги лучше, чем две, мессир.

Рыцарь быстро встал, придавив штурмана, и вместе с ним отступил назад.

Тодт удачно проткнул плечо одному врагу, но в ответ другой солдат проткнул голень Тодту. Мятый разрубил голову не успевшего выпрямиться моряка и, возвращаясь в исходную позицию, выдернул Тодта из-под опускавшейся алебарды.

Симон и Джованни оказались не в фокусе внимания и сомкнули строй в сторону левого борта, закрывая место Тодта. Джованни еще и зарубил одного абордажника.

Хуже всех пришлось гребцам. Сразу упали двое, а остальные не успели отступить или сгруппироваться, и на них обрушился град ударов. К раненому Дораде подскочил Джованни, который, как носитель морских традиций считал своим долгом защищать капитана, отбил предназначенный капитану удар и оттолкнул Дораду к корме.

За это время, а времени прошло совсем немного, Фредерик зарубил Мясника. Кривой тяжелый тесак не особо удобен, чтобы парировать удары полуторным мечом, а моряк даже и не задумывался про "атаку с переводом" и прочий лексикон фехтовальных школ.

Оруженосец, тяжело дыша, опустил меч. Устал, сейчас чуть-чуть перевести дыхание и снова в бой. Не особенно уставший Келарь с боевым кличем пробежал мимо него и с разбега попытался воткнуть меч в спину Седому, но промазал и только толкнул того плечом. Седой ударил Келаря локтем в солнечное сплетение, а потом повернулся и добавил мечом в живот, но на этом силы его покинули. Слишком много крови вытекло из раны на ноге. Фредерик зарубил Седого, взглянул на нос и понял, что дело плохо.

Фредерик побежал на корму. Бонакорси поднял меч Седого и бросился следом.