Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
– Трусы!
– выругался Тодт. Он подбежал к пушке, выхватил из дрожавших рук канонира дымящийся фитиль, снял с него же войлочную шляпу, поджег шляпу и бросил в трюм, удачно попав на бухту промасленного пенькового каната.
Глаза видевших это матросов расширились до размера блюдец, а челюсти упали на грудь.
– Что ты делаешь, идиот!
– пискнул кто-то из них.
– Ваше спасение на корабле нехристей!
– крикнул Тодт.
– По местам, твари, пора нам уже геройски погибнуть!
– ободрил личный состав капитан, - Что там такое?
– Пожар в трюме!
– Опять? Так тушите, придурки, чего ждете! Как в первый раз, дети малые!
Откуда-то появился баталер и заверещал:
– Ведра! Багры! Помпа! Бегом! Сгорим! Ах, моя подушка! Ах, мой теплый плащ!
Капитан-араб не заметил мотивирующего поступка вражеского капитана солдат, или заметил, но не понял, что это было, ибо поджог собственного корабля перед абордажем не вмещался ни в его жизненный опыт, ни в фантазии, ни в кошмары. Когда обе корабля сошлись достаточно близко, почти до точки, где курсы пересекались, пиратский капитан прикинул соотношение сил и скомандовал "Не стрелять" канонирам, чтобы не утопить эту жалкую добычу и "Право руля" рулевому, чтобы сойтись борт в борт.
– Лево руля!
– скомандовал Харон, - Сходимся!
Дорада не то не услышал, не то не понял.
– Уснул, собака? Лево руля!
– обернулся к нему капитан, угрожающе взмахнув рукой. Правой рукой. И Дорада спешно переложил руль направо.
Шпирон "Санта-Марии" прошел над головами пиратов, сметая такелаж. Стоявший на шпироне Тодт чуть не вылетел за борт. В следующее мгновение нос "Санта-Марии" ударил в борт пирата.
– Дурак!
– крикнул капитан, хватаясь за какой-то конец, чтобы не упасть.
– Господи, помоги!
– крикнул Тодт и перекрестился алебардой.
То, что Тодт иногда разговаривал с Богом, никого не удивляло. Удивительным было то, что Бог ему иногда отвечал. В этот раз Бог устроил так, что удар в левый борт пришелся как раз в тот момент, когда пиратская галера покачнулась направо на поперечной волне. Ветер любезно дунул в парус на склонившейся мачте, в трюме перекатились плохо закрепленные ящики, корабль накренился на правый борт, а следующая волна и нажим "Санта-Марии" перевернули его кверху днищем.
– Что же ты делаешь, Господи?
– вздохнул Тодт, грустно глядя на киль вражеского корабля и слушая жалобные крики тонущих пиратов, - Мы сейчас сгорим к свиньям собачьим!
– К морскому дьяволу, - как ни в чем не бывало, поправил Дорада.
– Еще один мавр справа!
– крикнул Книжник.
– Не справа, а по правому борту, - снова вмешался Дорада, который почувствовал, что корабль остановился, и воспользовался случаем, чтобы глотнуть из фляжки, - и против ветра, так что пусть сам подойдет, а мы его тут подождем.
– Твоими стараниями, дубина!
– кричал капитан на Тодта, - Пусть быстрее подойдут поближе, возьмем кого-нибудь на абордаж, пока не рванула крюйт-камера! Я тебя на берег спишу за такие шутки! Да поможет нам святой Иоанн и все морские чудовища! Весла на воду! Спустить паруса!
Весла вылетели на воду со скоростью пуль. Парус исчез, как будто его и не было. Ничто не повышает скорость работы экипажа эффективнее, чем пожар в трюме.
Но подойти на абордаж пират не успел, как и другие двое. Оставалось каких-то триста футов, как из трюма "Санта-Марии" вырвался столб огня и отчаянный вопль "Пожар в крюйт-камере!". На борту пирата засуетились - никому не интересно брать на абордаж горящий брандер. Паруса поползли вниз, весла спустились на воду.
Через несколько минут погони, когда расстояние до пирата сократилось вдвое, араб-рулевой заложил крутой поворот.
– Почему они поворачивают?
– спросил Тодт Книжника, указывая на ближайшего пирата.
– Лоция говорит, что там мель. Они ее обходят. Нам придется повторить маневр, - ответил Книжник.
Потом он вздохнул и добавил:
– И мы их не догоним. Дорада их рулевому в подметки не годится, и гребцов у них больше.
– Лево руля!
– крикнул Харон. Дорада попытался выполнить маневр, но на руле повис Тодт, не давая его повернуть.
– Тодт, недоумок, там же мель!
– Лоцию придумали трусы!
– жизнеутверждающе ответил Тодт.
Харон отшвырнул его в сторону.
– Лево ру...
– Нет!
– крикнул Книжник.
– В чем дело, - рявкнул капитан.
– Мы уже идем над мелью, поздно дергаться, - объяснил Книжник.
– Все, что не приколочено, за борт!
– отреагировал Харон.
– Пушку не трогать!
– уточнил он через минуту.
– Порох придумали трусы!
– бодро ответил Тодт, сбрасывая пушку. По его мнению, трусы отличались редкой изобретательностью, чем сильно усложняли жизнь всем добрым христианам.
– Гребите, твари, гребите! Сейчас рванет!
– до преследуемого все еще оставалось сорок футов, и крюйт-камера уже давно должна была взорваться.
– Прошу прощения, - вмешался баталер, - не рванет.
– Почему?
– Мы забыли погрузить порох.
– Чтооо?!
– Мы... То есть я... Подумал, что вдруг он взорвется...
– Господи, этот экипаж - мое наказание вместо ада?!
– взмолился Харон, поднимая глаза к небу.
"Санта-Мария" все равно не догнала бы пирата, несмотря на все ухищрения. Пирата остановил Книжник. Он вышел на нос корабля и прокричал по-арабски какое-то колдовское заклинание со словами "Мохаммед", "Аллах", "собака" и "свинья". Барабанщик, задававший темп гребцам, сбился с ритма, весла посталкивались в воздухе, у рулевого дрогнула рука, а капитан пиратов не принял никаких мер, потому что от ярости побагровел и хватал ртом воздух.
Абордажную команду во главе с Тодтом встретили значительно превосходящие силы. Двадцать против десяти. Тодт прыгнул первым, нелепо навернулся со своей алебардой через планширь под ноги пиратам и случайно уронил сразу четверых. Вскочив, он двинул ногой по голени пятому и вырубил ударом в челюсть шестого. Арабы не сильны в рукопашной. Внимание остальных пиратов на короткое время переключилось на него, только теперь на борт тунисца полезла абордажная команда "Санта-Марии", подпираемая всем остальным экипажем во главе с капитаном. Последними горящий корабль покинули Келарь с казной и Книжник с мешком книг и судовой документации.