Всё хорошо, что хорошо кончается
Шрифт:
— Ме-е! — говорит она Неле.
— Уже проснулся? — качает Нела головой, глядя на Дамиана, радостно размахивающего голой ручкой. — Что ж, давай-ка его сюда...
— Это не я его разбудил, — оправдывается Харди, стоя в некотором отдалении и кутаясь в зелёное полотнище. — Мы с козой совсем не шумели и играли очень тихо!
— Конечно, — охотно соглашается Нела, но судя по голосу, у неё есть свои мысли на этот счёт.
Дамиан радостно взвизгивает, оказавшись на руках у матери, и принимается
Адалинда глядит на эту сцену, и глаза её медленно наполняются слезами.
— Вот так же и я когда-то, — сдавленно произносит она, — с моим сыном... Муж мой погиб совсем молодым, и от него мне осталось лишь дитя. Как тяжко было растить сына одной, пытаясь сохранить для него эти земли, но помню, какой любовью и надеждой были наполнены те дни. Помню, как носила сына на руках под сводами этого самого зала, и мечтала, что он проживёт долгую и счастливую жизнь. Долгую... знать бы мне тогда, насколько долгую! Знать бы, как всё обернётся! Как бы я тогда жила, поступала бы иначе?
— Прошлое уже не изменить, — отвечает Нела. — Но есть настоящее, может быть, удастся что-то исправить. Идёмте же, Вилхелм ожидает нас.
Взойдя на возвышение, Нела садится в кресло по левую руку от молодого правителя, нежно покачивая Дамиана. Адалинда, не отрывая взгляда от лица сына, опускается на сиденье по его правую руку. Мы, все остальные, остаёмся стоять. Лишь Харди присаживается было на краешек помоста, но коза, подкравшись, несильно бодает его, и мальчишка со смехом срывается с места, чтобы догнать животное.
— Моя мать здесь? — напряжённо спрашивает Вилхелм и озирается.
— Сидит направо от тебя, — кивает ему Гилберт.
Юноша всматривается в кресло, и на лице его отражаются досада и недоверие.
— Предположим, я верю вам, — произносит он. — Спросите у моей матери, из-за чего случилась наша ссора.
— Из-за меня, — всхлипывает Адалинда. — Это я во всём виновата.
Взгляд её обегает нас по очереди и возвращается к сыну, по щекам текут слёзы.
— Не знаю, как люди живут теперь, — продолжает старая женщина, — но прежде времена были неспокойные. Правители земель бились не на жизнь, а на смерть, чтобы урвать кусок покрупнее. То и дело они нападали друг на друга, и о мирном соседстве речь не шла. Чтобы сохранить свои владения и свою жизнь, нужно было или сражаться, или заключать союзы.
Так погиб и мой муж. Западные земли за рекой принадлежали ему, и однажды три правителя объединились и пошли на него войной. Нам удалось отстоять замок и небольшую часть земель вокруг него, но мужа я тогда похоронила, и всё остальное было потеряно...
— Что же она сказала? — нетерпеливо вмешивается в беседу Вилхелм, не слышавший ни слова, для которого мы просто стояли в тишине и пялились в пустое кресло.
— Погоди, — просит Нела. — Ещё не всё. Мы дадим знать.
— Мой мальчик, — продолжает Адалинда, утирая слезу и глядя на Вилхелма, — вырос достойным сыном своего отца. Он смог отвоевать утраченное, отомстил убийцам, и мы обрели такую власть, как никогда прежде. Но южнее лежали земли, где жил иной народ под предводительством своего вождя. Я беспокоилась о том, что однажды они могут пойти на нас войной. У вождя была дочь, и если бы удалось заключить брачный союз, подумала я, мы объединили бы земли и не боялись нападения. А тревожилась я, хоть тот народ был меньше нас числом, вот по какой причине: дочь вождя имела силу, что дана не каждому. Оружием её было слово, и даже сейчас я не знаю до конца, на что она была способна. Проведя долгое время в тяжких раздумьях, я пригласила девушку в наши земли, чтобы заключить союз. Высокая, темноволосая красавица с чёрной душой — это её он вспомнил.
Тут Адалинда роняет лицо в ладони и стонет. Она сидит, покачиваясь, довольно долгое время, прежде чем решается продолжить.
— И тут я допустила большую ошибку, — говорит она. — Я не сказала сыну ничего до тех пор, пока его невеста не прибыла. Боялась, что он будет против и не пойдёт на этот союз, оставив наши земли под угрозой удара. Но если бы девушка уже прибыла в наш город, встреченная, как невеста, Вилхелм не осмелился бы возразить, так я считала. Ведь это означало позор для дочери вождя и неминуемую войну.
— Да уж! — гневно говорит Тилли и хмурится. — Это вообще-то его жизнь, и ему принимать такие решения! Ясно, почему он пожелал вас не видеть!
— Почему? — восклицает Вилхелм, но ему никто не отвечает.
— Ты права, девочка, — устало соглашается Адалинда. — Я о многом успела пожалеть за все эти годы, что были у меня. Тем более что союза так и не получилось, со свадьбой ничего не сложилось, и дочь вождя вернулась к отцу. Сразу вслед за этим они пошли войной на наши земли. Но перед тем, как уехать, эта змея что-то сделала с моим сыном. Он не мог держать меч, и потому его убили — прямо на моих глазах. Прошу, скажите ему, помогите ему вспомнить!
— Вилхелм, — окликает юношу Нела, и тот, напряжённо ожидавший всё это время, оборачивается к ней. — Та девушка, о которой ты помнишь, была дочерью вождя южных земель и твоей невестой. Припоминаешь?
— Невестой? — хмурится тот. — Я ничего такого не... невестой, правда? А ведь верно. Я помню только, что несмотря на её красоту, сердце моё к ней не лежало. Мать устроила всё за моей спиной, вынудив меня согласиться, или же я опозорил бы девушку. Шутка ли — пригласить её как будущую жену, но вместо заключения союза отправить домой. Но именно так всё и вышло.
— Скажите ему, что мать жалеет, — просит Адалинда. — Я так виновата перед ним. Мальчик мой, прости меня, пожалуйста!
— Твоя мать сожалеет о том, что совершила, — говорит Нела юноше. — Она просит прощения. Все эти годы её мучило чувство вины.
— Вины? О, что ты, мама, тебе не стоило винить себя, — говорит Вилхелм, оборачиваясь к пустому креслу, и умолкает растерянно, будто ожидал увидеть там мать. — Но... моя несостоявшаяся жена уехала, но ссоры не было, расстались мы мирно. Помню, что будто бы даже стали друзьями и обещали хранить союз между нашими землями. Но потом... какая-то тень...