Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
— Бери, конечно, когда хочешь. Ты не сказала, как тебя зовут.
— У меня нет подруг, а вот у Агнии есть. Когда придет Агния, она… может быть с тобой и познакомится, — на полном серьезе сказала Аня и поднялась с койки.
Как дома на свою, Аня нещадно упала на больничную кровать. Послышалось, как с треском слетела пружина под матрацем. Ногами сняв с себя кроссовки и сбросив на пол, Аня повернулась к стенке. Сегодня, среди ночи проснувшись, она уже плохо спала — урывками. Дорога вымотала, врачи и медсестры «задолбали». Глаза Ани приятно слипались.
Засыпая, образы
***
Разбудила ее Элина. Она легонько трепала Аню за плечо, да так слабо, что та проснулась спустя только минуту.
— Пойдем на обед. Уже зовут, — сказала она щурившейся с просони Ане.
В час, когда пациентов кормили, на столиках ставили по номерку, тем самым обозначая место каждого пациента. Элина с Аней оказались за одним столиком под номером 7 и сидели друг на против друга. К их приходу на столах уже были выставлены большие тарелки с супом, посередине лежал нарезанный белый хлеб и у каждого по стакану киселя. Это впечатлило Аню — такого она не ожидала; похоже, здесь с едой не хуже, а может и лучше, чем дома. И вообще замечательно, что ее новая тумбочка набита различными сладостями, пакет с которыми надо непременно открыть сразу же по возвращению в палату.
За время обеда Аня присмотрелась к Элине. Выглядела она гораздо лучше, чем в палате. Перед выходом она вытерла с лица пот, а волосы аккуратно зачесала назад. Натура девушки такова, что она не могла себе позволить выйти неопрятной даже в коридор.
Элина чуть выше среднего роста, но головой возвышалась над Аней. Ела она очень изящно, выверенными и размеренными движениями поднося неполную ложку ко рту; при этом держала изумительную осанку и не смотрела по сторонам. Со стороны Ане казалось, что Элина сидит с закрытыми глазами — на самом же деле она смотрела только себе в тарелку, как ее и приучили с самого детства.
— Ты давно здесь? — поинтересовалась Аня.
— Скорее часто, — не поднимая глаз ответила девушка.
— Почему ты здесь?
Когда Аня задала вопрос, из-за их стола с пустой тарелкой в руке вставала женщина вся покрытая морщинами, которые накидывали ее возрасту лет двадцать.
— Ты за своими болячки следи, рыжая молокососка, — сказала она. — Доела и иди на койку. Болтать тут еще будут, выдры поганые. — Выговорила все это она на ходу, не смотря ни на кого, а только себе под ноги.
Аня в изумлении разинула рот, вспоминая наилучшую свою скороговорку, чтобы ею огреть «морщинистую», но Элина тут же подняла глаза на девочку и поднесла указательный палец к губам. Сама Аня не поняла почему, но с охотой подчинилась запретительному жесту своей новой старшей подруги. В нем не было снисходительности, будто тем самым Элина хотела
— Сюда каждая приходит со своей проблемой, — сказала и поднесла ложку ко рту. — Стыд. Я здесь из-за стыда.
— Как это? — удивилась Аня, продолжающая сверлить взглядом уходящую с тарелкой «морщинистую».
— Не выдержала своего стыда, — ответила, будто нечем здесь удивляться. — Врач, естественно, это по своему называет, но я же знаю, что позора своего не смогла перенести. Теперь он у меня перед глазами каждый день. Засыпаю с ним, и просыпаюсь вместе с ним. Если ты ночью услышишь, что кто-то плачет в палате, ты не сердись. Это я. Я так, не долго. Несколько минут и успокоюсь. Но ты на вряд-ли услышишь. Я очень тихо плачу.
— Ты сумасшедшая?
— Не знаю, что ты… — Она хотела назвать Аню по имени, но вспомнила, что девочка не представилась, хотя Элина уже знала как ее зовут; слышала, как медсестра указывая Воскресенской на столик, назвала по имени.
— Стыд — это не диагноз. Я то знаю. Я больше полу года ходила к психологу.
— Значит я сумасшедшая, — безразлично согласилась Элина. — Тебя сняли, или передумала? — качнула она подбородком вперед.
— Сняли, конечно! — возмутилась Аня. — Как можно выскочить из петли, когда только и остается, что по воздуху бегать?
— Хочешь, не отвечай. Признаюсь, я ради любопытства спрашиваю. Когда ты висела и думала, что все, обратного пути нет, ты сожалела, хотела чтобы веревка оборвалась?
Аня застыв в лице, и толи взглядом упрекая свою старшую подругу, толи обдумывая вопрос, который еще не успела поставить таким образом, а скорее всего то и другое одновременно, через пол минуты ответила. Все это время сама Элина не отрывалась от глаз Ани, уверенная, что они то обязательно скажут больше, чем слова.
— Я не просила меня спасать, — ответила Воскресенская и ухватившись за ложку продолжила прихлебывая есть суп.
4
Аня была неприятно удивлена обнаружившемуся факту, что она то тут не на совсем вольных правах, как это представлялось ей в первые дни. Казалось то, что если Аню привела сюда Татьяна Алексеевна, как бывшая врач этого учреждения, несомненно имеющая здесь связи, а через нее, как казалось Воскресенской, и она сама, то, соответственно, Аня в некотором отношении стоит здесь выше остальных. Все оказалось совсем не так, что озлило ее и не мало покоробило самоуверенность. Оказывается, здесь есть пациенты, которым разрешается выход в город, в то время, как Аню дальше дворика, огороженного забором, не пускают. Кроме того, есть и такие, кто может приходить и уходить, как им вздумается: уехать на выходные, или на неделю. Ане такого нельзя. Ей, конечно, этого и не надо — кроме выхода в город, — но ведь как же это обидно! Ладно еще, кто-либо из совсем незнакомых пользовались этой привилегией, но ведь на таких льготных правах находится сама Машка Ершова, которая занимает кровать в платной трехместной палате.