Все мы творения на день
Шрифт:
– А в этот раз? Расскажите мне поточнее, что вы делали, пока он занимался работой.
– В Нью-Йорке я гуляла. Хотелось посмотреть на людей… Есть какое-то выражение…
– На людей посмотреть и себя показать?
– Да-да, на людей посмотреть и себя показать, именно так. Так что я ходила по магазинам и несколько дней провела в Метрополитен-музее. В Нью-Йорке мне совершенно точно было хорошо, потому что я помню, как прекрасным солнечным днем мы с Павлом поплыли на кораблике на экскурсию вокруг острова Эллис и Статуи Свободы и как нам обоим было чудесно. Так что все покатилось по наклонной уже после Нью-Йорка.
– Постарайтесь вспомнить поездку в Вашингтон. Что вы делали?
– Делала, что обычно. Следовала своему привычному распорядку.
– Что же произошло? Расскажите подробнее.
– На здании галереи я увидела огромную афишу о выставке, посвященной истории балета. Это взволновало меня.
– Так, и что произошло дальше?
– Как только я увидела афишу, бросилась внутрь. Я была в таком возбуждении, что растолкала других людей, чтобы попасть в начало очереди. Я что-то искала. Думаю, я искала Сергея.
– Сергея? Вашего первого мужа?
– Да, моего первого мужа. Вам этого не понять, если я не сообщу вам кое-что о себе. Вы позволите рассказать вам о важнейших вехах моей жизни? Я готовилась к этой речи несколько дней.
Я представил, как Наташа сейчас взойдет на сцену, и забеспокоился, как бы ее выступление не заняло все имеющееся у нас время, поэтому ответил:
– Да, краткий рассказ нам бы помог.
– Первым делом должна сказать, что с самого рождения я была лишена материнской любви. Именно переживание отсутствия материнской любви было в фокусе моего психоанализа. Я родилась в Одессе, мои родители разошлись еще до моего рождения. Отца я не знала, мать никогда о нем не рассказывала. Она вообще мало о чем говорила. Бедная женщина! Она постоянно болела и умерла от рака незадолго до моего десятилетия. Помню, на праздновании моего дня рождения…
– Наташа, простите, что прерываю, но я ощущаю себя в непростом положении. Поверьте, мне очень интересно все, что вы хотите рассказать о себе, но в то же время мне нужно помнить и о временных ограничениях. У нас есть всего две сессии, и я хотел бы, для вашей же пользы, использовать это время максимально эффективно.
– Вы совершенно правы. Когда я на сцене, я забываю о времени. Я постараюсь рассказывать побыстрее и не отвлекаться. Как бы там ни было, после смерти моей матери меня взяла к себе ее сестра-близнец, тетя Оля, которая жила в Ленинграде. Тетя Оля – очень добрая, но она не могла уделять мне много внимания. Она была не замужем, и ей приходилось много работать, чтобы содержать себя и меня. Талантливая скрипачка, она большую часть года гастролировала с оркестром. Тетя Оля знала, что я неплохо танцую, и в тот же год, когда я переехала в Ленинград, устроила мне просмотр. Меня приняли в Академию русского балета имени Вагановой, и там я провела следующие восемь лет своей жизни. Я стала такой хорошей балериной, что в восемнадцать лет меня приняли в Театр оперы и балета имени Кирова [3] , где я танцевала несколько лет. Там я и встретила Сергея, одного из величайших танцовщиков нашего времени, а также величайшего эгоиста и бабника. И любовь всей моей жизни.
3
До 1935 и после 1992 года Государственный академический Мариинский театр.
– Любовь всей вашей жизни? До сих пор?
Наташа вскинулась оттого, что я снова перебил ее, и резко сказала:
– Может, вы позволите мне продолжить? Вы просили меня поспешить, и я тороплюсь. Но я хочу рассказывать так, как мне угодно. Мы с Сергеем поженились; в Италии ему сделал предложение театр «Ла Скала», и мы чудом смогли бежать из Советского Союза. В те годы жить в СССР было совершенно невозможно… Теперь я должна рассказать о Сергее – он сыграл в моей жизни важнейшую роль. После нашей свадьбы еще и года не прошло, как у меня появились ужасные боли, и врач сказал, что у меня подагра. Есть ли болезнь более разрушительная для балерины? Нет, нет и нет! Мне еще не исполнилось тридцати, а подагра положила конец моей карьере. И что же сделал Сергей, любовь всей моей жизни? Он немедленно бросил меня ради другой танцовщицы. А что сделала я? Я чуть не лишилась рассудка, напилась до полусмерти и почти зарезала его разбитой бутылкой, оставив у него на лице шрамы на вечную память о себе. Тете Оле пришлось приехать и забрать меня из миланской психиатрической клиники. Я вернулась в СССР, тетя нашла мне психиатра, чуть ли не единственного, кто подпольно практиковал психоанализ. Это спасло мне жизнь. Я работала над тем, чтобы пережить боль, оставшуюся от отношений с Сергеем, над тем, чтобы бросить пить, перестать кидаться в одну интрижку за другой. Наверно, я также училась любить – себя и других.
После паузы в несколько секунд Наташа продолжила:
– Когда мне стало лучше, я поступила в университет, начала заниматься музыкой и, к своему удивлению, обнаружила, что у меня способности к игре на виолончели – не такие яркие, чтобы стать исполнительницей, но достаточные для преподавания. И я стала учить игре на виолончели и занимаюсь этим по сей день. Павел, мой нынешний муж, был одним из моих первых студентов. Худший виолончелист из всех, кого довелось слышать, зато прекрасный человек и, как потом выяснилось, весьма умный и успешный предприниматель. Мы влюбились друг в друга, ради меня он развелся, мы поженились, и началась наша долгая и чудесная жизнь.
– Рассказ лаконичный и в то же время предельно ясный. Спасибо, Наташа.
– Как я уже сказала, я много раз мысленно репетировала его. Теперь понимаете, почему я не хотела, чтобы меня перебивали?
– Понимаю. Что ж, давайте вернемся к выставке в Вашингтоне. Кстати, если я использую какие-то слова, которые вам не вполне понятны, пожалуйста, останавливайте меня.
– Пока что мне все понятно. У меня хороший словарный запас, я читаю много американских романов, чтобы поддерживать мой английский. Сейчас читаю «Хендерсона – короля дождя».
– У вас хороший вкус. Это одна из моих любимых книг, и Сол Беллоу – один из наших великих писателей, хотя, конечно, это не Достоевский. Но вернемся к выставке. После вашего рассказа я хорошо представляю, насколько эмоциональным было ваше переживание. Расскажите мне подробно, что с вами происходило. Вы сказали, что вбежали туда, разыскивая Сергея, человека, которого вы называете «любовью всей вашей жизни»?
– Да, я практически уверена, что именно Сергей был у меня на уме, когда я бросилась на выставку, хотя тогда я не отдавала себе в этом отчет. «Любовь всей моей жизни» не обязательно означает моей осознанной жизни. Вы, знаменитый психотерапевт, должны это понимать.
– Mea culpa [4] , – ответил я. Очаровательные легкие уколы в мой адрес оживляли нашу беседу.
– На сей раз я вас прощаю. Возвращаюсь к выставке. Там было много старых афиш и плакатов из Большого театра и из театра имени Кирова, и на одном – том, что висел недалеко от входа, – был Сергей, танцующий в «Лебедином озере». Головокружительная картина! Он летел, словно ангел. Изображение было немного нечетким, но я не сомневалась, что это Сергей, хотя его имя не было подписано. Я провела на выставке несколько часов, осмотрела все, но нигде не было ни одного упоминания его имени, ни единого. Вы можете в это поверить? Сергей был богом, но имя его больше не существует… Теперь я вспоминаю…
4
Моя вина (лат.).