Всё не то, чем кажется
Шрифт:
— Был ли он вообще у козы? — не унимается Дрейк. — Зачем ты так со мной поступил? Ты же знал, как много это для меня значит! Да я... да я жить не хотел!
— Когда в замке появился колдун, твой медальон ещё светился, — говорю я. — А я же видел, как колдун тебя ругает за любую оплошность. Мне не хотелось бы, чтобы он узнал, вот я и решил на время скрыть амулет.
— Почему раньше не сказал? — и Дрейк толкает меня.
— Когда — раньше? — толкаю я его в ответ. — Может, в замке, чтобы ты сразу доложил своему драгоценному колдуну, который хотел, между прочим, взять амулет себе на хранение?
— Я доверяю ему! — кричит Дрейк. — Без него бы я и не узнал про амулет!
— Как вообще можно доверять колдунам! — перекрикиваю я его. — Всё, что мне говорил, ты от него узнал? В той истории о принцессе не всё сходится!
Дрейк замолкает и тянет себя за волосы.
— Я тоже думаю, что не всё сходится, — наконец сознаётся он. — Но не думаю, что колдун мне лгал.
Я роюсь в мешке и бросаю ему запасную одежду. Дрейк с недоумением глядит на неё, затем к нему приходит понимание, он ужасно краснеет и прячется за деревом, чтобы одеться.
— Ты собираешься просидеть там до старости? — потеряв терпение, окликаю его я.
Дрейк выходит ко мне, очень смущённый. Он так забавно краснеет.
— Интересно, что тебе снилось? — спрашиваю я. — Ты так за меня цеплялся. «О, не уходи, пожалуйста! Ах, останься со мной» — передразниваю я его.
— Мне снилась Нерисса! — отвечает он, краснея ещё больше. — Я хотел с ней поговорить, потому что она могла бы дать ответ на многие вопросы.
— Мне она тоже сегодня снилась, — сообщаю я. — А о чём именно ты хотел бы спросить?
Дрейк смотрит на меня, о чём-то размышляя, и наконец говорит:
— Думаю, я должен тебе кое-что рассказать.
Мы усаживаемся у дерева бок о бок, прижавшись спинами к стволу. Дерево — это старая липа — шепчет над нами, и где-то в ветвях свистит невидимая пичужка.
— С детства я слышал легенду о том, что в наших жилах течёт кровь дракона, — наконец начинает Дрейк. — Глупо вспоминать, я даже мечтал им стать. Брат моей матери жил неподалёку от нас, его сыновья были моими ровесниками. Иногда мы играли вместе, и они всегда были драконами, а я жертвой. Однажды я не выдержал и тоже притворился драконом. Они избили меня и с тех пор не принимали в игру.
— Какие мерзкие дети, — сержусь я. — Но неужели у тебя не было друзей получше?
— Мать старалась держать меня дома, — Дрейк вздыхает и теребит прядь волос. — Доставала книги, чтобы я учился, и говорила, что у меня слишком слабое здоровье для прогулок и игр.
— Разве ты чем-то болен? — пугаюсь я. — Может быть, тебе нельзя было меня носить?
— Нет, я здоров, — отвечает Дрейк. — И сейчас, и раньше. У матери были другие причины держать меня взаперти.
— И что же это за причины? — интересуюсь я.
— Всему своё время, — качает головой Дрейк. — Я расскажу позже. Так вот, весь наш род знал о предке, в котором как будто была драконья кровь. Кто-то верил, а другие считали это выдумками. Меня назвали в честь этого предка — Армас.
— Так вот как тебя зовут на самом деле!
— Да, но прошу меня так не называть. Имя мне совсем не нравится, ведь из-за этого человека всё и началось.
— Хорошо, для меня ты останешься Беляшиком! — обещаю я. — Что? Я сказал, Дрейком!
Мой собеседник выразительно глядит на меня.
— Дрейком! — повторяю я.
— Хорошо, — наконец говорит он. — Затем... затем мама умерла, а я стал драконом и попал к колдуну. Он очень помог, более того, спас мне жизнь. Стал моим единственным и лучшим другом. Потому я доверяю ему больше, чем себе.
— Мне кажется, здесь ты пропустил много важного, — я поворачиваюсь к нему. — Почему мать ограждала тебя от остальных людей? И что произошло после её смерти?
— Я не хочу о том говорить, — с болью произносит Дрейк, и я вижу на его лице глубокую печаль.
— Моя мама тоже умерла, — говорю ему я. — Мы с Сильвией были совсем малышами. Сестра старше меня на два года. Говорит, что помнит маму, но только я не очень-то верю — ей было тогда всего пять лет.
Я замолкаю. Почему-то всегда трудно об этом говорить, хотя вроде бы, как можно жалеть о том, чего ты никогда не знал.
— Отец тогда ушёл в себя. Хорошо хоть у нас была его мать, бабушка Аугуста, — продолжаю я. — Она была замечательной, да и Сильвия стала моим лучшим другом. Казалось бы, что нужно ещё? Но временами я чувствую как будто пустоту внутри, от которой больно. Я знаю, что эту пустоту могла бы заполнить только мама. Мне нужна была именно её поддержка, её присутствие.
Даже не знал, что мне так хочется кому-то об этом рассказать.
— Я учился чему-то новому, достигал успехов, и знаешь, рядом были люди, которые радовались за меня и поддерживали. Но иногда я запирался в комнате и плакал от боли. Мне не нужны были все их слова, я только хотел, чтобы вместо них была мама. Мне важно было знать, что бы она мне сказала, что бы думала обо мне, обо всех моих успехах и поражениях, о моих поступках. Меня понимала только Сильвия, остальные считали, что у меня было всё для счастья, и с ними я делиться не мог.
Дрейк нащупывает мою ладонь и пожимает её. Некоторое время мы сидим в молчании, слушая пение птиц.
— Ты говорил, что хочешь быть моим другом, — наконец произносит он чуть хрипло и откашливается. — А что, если я совершил плохие вещи?
— О, мы с Сильвией их ежедневно совершали, — отшучиваюсь я.
— Я говорю не о детских проказах, а о действительно плохих вещах.
Меня так и тянет предположить в шутку, что он пил кровь младенцев или убивал за деньги, но я вовремя сдерживаюсь. Момент серьёзный, между нами наконец может установиться доверие, и я боюсь это разрушить.