Всё не то, чем кажется
Шрифт:
— Но зачем Армасу было их атаковать? — не понимаю я. — Ведь будут рождаться новые дети со способностями. Как быть, если некому будет их обучать, и что делать, если такие силы окажутся без контроля?
— История о том умалчивает, — говорит Дрейк. — Не думаю, чтобы в моём городке хоть кто-то о том задумывался. Они слышат о том, что местный герой в прошлом убил нескольких колдунов, и говорят: «Вот молодец, мы его уважаем! Гордимся таким предком!». А зачем он так поступил, было ли это разумно, никого не интересовало. Я спрашивал у людей об этом, однако все глядели на меня с непониманием и отвечали: «но это же колдуны!», как будто этого было достаточно. А между тем колдуны веками не нарушали границ своего поселения и никогда ни на кого не нападали.
— Люди иногда бывают такими глупыми.
— Да. Когда я попал к чародею, то услышал другую версию этой истории. Он рассказал мне, что Армас и был сыном Нериссы, которого Соланум оберегал, как мог. У Армаса не было колдовских способностей, но ему пришлось жить с Соланумом, ведь близких у него не осталось. Нерисса умерла, дав сыну жизнь.
Но однажды люди из ближнего поселения напали на колдунов. Соланум приказал Армасу бежать, так как тот был ещё мальчиком и ничем не помог бы в сражении. Армас затаился в зарослях неподалёку, пока люди в ярости крушили и жгли небольшое поселение колдунов. Он вернулся, уже когда всё кончилось, и нашёл тело растерзанного Соланума у их разрушенного дома. Армас в страхе бежал, позже прибился к поселению и выдумал какую-то историю, которой поверили.
Лишь много лет спустя он раскрыл близким, что в его жилах, возможно, течёт кровь дракона. Они не знали, верить ли ему, но легенда была красивой, и отказываться от неё тщеславным людям не хотелось. Так история о ребёнке дракона и прошла сквозь века.
— Надо же, какие разные версии. И всё же я не понимаю, как Соланум мог стать мужем Нериссы. Может быть, его способности поздно проявились? — предполагаю я.
— Я тоже многого не понимаю, — отвечает Дрейк. — К примеру, принцессой какого королевства была Нерисса. В тех книгах, что были у колдуна, я ничего о ней не нашёл. Почему после смерти матери Армас не отправился к её родным? Сперва, возможно, не хотел бросать приёмного отца, но после его гибели он ведь был волен пойти на все четыре стороны. Неужели жизнь в захудалом городке, где и через двести лет ничего не изменилось к лучшему, привлекала Армаса больше, чем богатое житьё в столичном городе? И с нападением не всё ясно: хотелось бы знать, участвовал в нём Армас или нет. Потому я решил, что обязательно посещу Зал Летописей в Гнилозерье, чтобы отыскать хоть что-то.
— В Царь-Лодочке, — поправляю я его.
— Ах, точно, никак не запомню новое название. Я узнал о Зале Летописей из старых книг, где упоминалось ещё прежнее имя города.
— А не упоминалось ли там, — интересуюсь я, — что Зал Летописей закрыт для посещения?
— Как закрыт? — изумляется Дрейк.
— Да вот так. Нам с отцом доводилось бывать в Царь-Лодочке на свадьбе сестры короля Эвкласа. Он лично показывал нам дворец, а чтобы мы осмотрели Зал Летописей, пришлось звать какого-то мрачного человека с ключами. Не помню, что у него была за должность. Но суть в том, что даже у самого короля нет свободного доступа в Зал Летописей!
Дрейк какое-то время молчит, размышляя, а потом говорит мне:
— Ничего, мы что-то придумаем. Я хочу больше узнать о прошлом и о себе. Не хотелось бы вечно зависеть от амулета, и я думаю, что правда о случившемся с Нериссой могла бы мне помочь. Может быть, если бы я точно понимал, для чего именно был изначально предназначен амулет...
— Я постараюсь помочь, — соглашаюсь я. — Мне всё-таки уже доводилось бывать во дворце, я знаю, где находится тамошний Зал Знаний. Сделаем это потом, на обратном пути?
Мой спутник хмыкает и тяжело задумывается о чём-то, бьёт кулаком по земле, долго молчит.
— Я понимаю, нужно спешить, — наконец виновато произносит он, — но мы совсем рядом с Залом Летописей, представляется такая возможность... Может быть, попробуем? Хотя бы только посмотрим, получится ли зайти. Если увидим, что задача нелегка, то не будем тратить время зря, конечно же.
Он мнётся и продолжает чуть погодя:
— Мне важно не только узнать про амулет, но и разобраться, что за кровь во мне течёт. Ты только представь, всю жизнь я был изгоем, меня ненавидели и не считали нормальным. Мать любила меня, но я чувствовал, что колдовская сила пугает её, эту часть меня она всегда старалась будто не замечать. А если тебя не может принять полностью даже единственный близкий человек, это, знаешь ли, тяготит.
— Когда ты попал к колдуну, наверное, стало в чём-то легче? — предполагаю я.
— Да, но... С ним всё наоборот: он отнёсся к моим особенностям как к чему-то обычному, даже заурядному, и сказал, у меня нет главного, чтобы стать хорошим колдуном. По его словам, я не умею принимать решения, мне не хватает чутья и уверенности. Но осознавать, что я и как человек не состоялся, и толкового колдуна из меня не получится, очень больно.
— Я думаю, рано ты волноваться начал, — подбадриваю его я, сдерживая зевоту. — Сперва выучись всему, что может предложить твой наставник, накопи опыта, тогда уже и оценивай себя.
— Трудно идти вперёд, не веря в собственные силы, — грустно отвечает Дрейк. — Хотел бы я научиться уважать себя. Думаю, тогда бы мне намного легче всё удавалось. Но видишь ли, нелегко верить в себя, если ты урод или недотёпа. Может быть, это дастся мне проще, если я узнаю, что во мне течёт королевская кровь.
— Если это для тебя действительно так важно, — говорю я, — тогда, конечно, постараемся заглянуть в Зал Летописей. Сделаем всё, что сможем. Но как по мне, ты зря себя недооцениваешь, а уважать за происхождение — неправильный путь. Если ты знаешь историю, то должен помнить, что и короли частенько совершали ошибки и глупые поступки.
— Спасибо, — с чувством отвечает Дрейк. Видно, что он рад моему предложению.
Надеюсь, позже он не сказал ничего важного, потому что примерно в это время я не удержался и уснул.
— Гляди, как светится амулет, — удивляется Дрейк наутро. — Ты что, к нему прикасался?
— Может быть, как-то нечаянно, — лукавлю я. На самом деле я замёрз ночью и в полусне нашёл единственное тёплое место, которое было рядом.
— Нам нужно быть осторожнее! — сердится Дрейк. — Мы всё ещё не знаем, чем это может нам грозить!
— Думаю, ничем серьёзным, — беспечно отвечаю я. — Я не чувствую в себе никаких изменений.
Наши кони стоят там же, где мы их оставили. Дрейк печально вздыхает, пока я принимаюсь их седлать.
— Но перед тем, как поедем, — говорю я, — нужно привести тебя в порядок. Шутка ли, скоро будем в столице, а у тебя волосы как у какого-то бродяги-отшельника.
Я тянусь к нему гребнем, но Дрейк выхватывает его и принимается причёсываться сам. Он то морщится, то ругается вполголоса, то и дело путая гребень в волосах или роняя его. Наконец его терпение истощается, и он достаёт нож.