Все о любви
Шрифт:
— Не чувствую необходимости заключать какие-либо сделки.
— Поверьте, такая необходимость есть, — с легкой угрозой проговорил он.
— Чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы вы пообещали не выходить из дома в одиночку ни ночью, ни днем, до тех пор, пока убийца не будет пойман.
— А что в обмен?
— А в обмен я не стану рассказывать вашему отцу о том, что вы были в доме Горация и имеете какое-то отношение к этому делу.
— Вы в любом случае ничего не расскажете папе, — с облегчением ответила
Люцифер нахмурился:
— Вы уверены, что готовы рискнуть?
Она была абсолютно уверена, но было бы неразумно признаваться в этом сейчас.
— Ну хорошо, я буду осторожна.
Она собралась двинуться к дому, но он преградил путь.
— Осторожна… Кто-то пытается убить вас, а вы заявляете, что будете осторожны? Я должен все рассказать вашему отцу и пусть вас посадят под замок!
— Чепуха! Мы не можем быть абсолютно уверены, что стрелял именно убийца.
— А кто же еще? Только не говорите, что это был охотник!
— Убийце незачем преследовать меня!
— Должно быть, он думает, что причина есть. Вы знаете что-то, что может уличить его.
— Но это не то, о чем я не могу вам рассказать. Я в первую очередь подумала именно об этом, но, право же, не представляю, какое это может иметь отношение…
— Не важно, может это разоблачить его или нет, важно, что он так думает. И этого достаточно, чтобы вы были в большой опасности.
Только произнеся эти слова, Люцифер осознал в полной мере их смысл. До сих пор серьезность положения не доходила до него. Филлида была в опасности. Реальной опасности. Тот же негодяй, что отобрал у него Горация, мог убить и ее. Он глубоко вздохнул.
— У вас есть выбор. Либо вы обещаете мне выходить из Грейнджа лишь в случае крайней необходимости, но и тогда в сопровождении мужчины, либо мы сейчас идем к вашему отцу и выкладываем все как есть.
Наконец она позволила своему раздражению прорваться наружу:
— Но это смешно! Вы не мой телохранитель!
Люцифер молча смотрел на нее сверху вниз.
— Я иду в дом!
Он не двинулся с места. Тогда Филлида попыталась оттолкнуть его… И тут его руки сомкнулись вокруг ее талии, и он прижал ее к изгороди.
— Вы беззащитны. — Он, конечно, имел в виду убийцу, но неожиданно для него это прозвучало довольно двусмысленно. Наклонив голову, он тихо проговорил: — Вы — женщина, убийца — мужчина.
Его дыхание коснулось ее щеки, губы скользнули к шее. Он почувствовал ее запах — и потерял голову.
Желание обладать ею вспыхнуло в нем с новой силой, почти непреодолимой.
Но он был мужчиной. И как мужчина, собрав все силы, чудовищным усилием воли сдерживая себя, попытался отодвинуться.
— Поцелуй меня.
Эти слова, прозвучавшие во мраке, были настолько неожиданны, что Люцифер замер. Приподняв голову, он посмотрел на нее, не веря своим ушам.
Ее руки, до этого лежавшие
— Поцелуй меня еще раз. — Она потянулась губами к его шее. — Поцелуй меня как тогда… еще разок…
Ей не пришлось просить в четвертый раз. Он приник к ее губам, как будто не она, а он молил о поцелуе. Он хотел целовать ее миллион раз, еще и еще. Он никогда не сможет привыкнуть ко вкусу ее губ, ее нежности, невинности, той доверчивости, с которой она открывала свои уста для него.
Мягкое податливое тело Филлиды разжигало в нем пламя желания. Она прижалась к нему и страстно вернула поцелуй.
Она была новичком в этой игре, вполне достаточно, чтобы сдержать его. И он тянул время, лаская, играя, наставляя, пока, в конце концов, губы их не слились, и уста не стали одним целым. Но и столь глубокого поцелуя Люциферу было недостаточно.
Филлида тоже жаждала большего. Когда Люцифер остановился, она поняла, что пришло ее время проявить инициативу. Нежно лаская напрягшееся тело, она коснулась его груди, а потом начала расстегивать рубашку, целуя его, смешивая пылающую страсть и нежность.
Она не могла даже представить, насколько это может быть увлекательным. Он уже видел ее грудь, ласкал ее, доставляя невыразимое удовольствие. И вот теперь настал ее черед.
Наконец последняя пуговица расстегнута и ее ладони прильнули к его телу.
Люцифер реагировал так, как ей хотелось: напряжение перерастало в страсть, удивительным образом похожую на ее. И Филлида ласкала его тело, то плотно прижимая ладони к его груди, то лишь слегка касаясь, легкими движениями пальцев пробегая по коже.
Она обнаружила его соски, такие непохожие на ее, но такие напряженные сейчас. Она поиграла с ними, зачарованная новым открытием. Губы их вновь слились. Она чувствовала, что он все время сдерживает себя, и ласкала его все более страстно губами и языком, искушая и соблазняя.
И плотина рухнула. Пламя охватило ее.
Она была права — это желание, которое было во всем, заполняло и переполняло ее. И она впитывала все, что он мог дать ей.
Филлида отчаянно хотела знать, что такое взаимное влечение, каково это — сгорать от страсти.
Возможно, сегодня ночью был последний шанс выяснить это. Ведь как только она откроет ему свой секрет, он перестанет интересоваться ею, во всяком случае, так, как сейчас. Ему не нужно будет пугать или удивлять ее. Как только она найдет письма, то все расскажет. И возможность быть объектом мужской страсти для нее будет утрачена.
Она не хотела упустить свой шанс. Слишком много новых ощущений, и не только физических, с которыми надо было справиться. Это было все равно что изучать новый язык, новые обычаи. Более того, ей еще столь многому нужно научиться.