Все плохое уже позади. Том 2
Шрифт:
Владимир Иванович протянул ему Наташину руку и, быстро отвернувшись, смахнул слезы с глаз.
Все захлопали, Мамнина подошла и обняла мужа, – Володенька, не плачь, побереги слезы до свадьбы, это пока всего лишь репетиция.
– Ты самая прекрасная невеста, – Мэтт поцеловал Наташе руку.
– Ничего, что на мне пестрая футболка и клетчатая юбка? – улыбнулась она.
– Я не смотрел на твою одежду, я смотрел на тебя, – он не успел поцеловать ее, как рядом нарисовался Энцо и перехватил Наташу.
– Целоваться будете потом, а сейчас надо пройтись еще раз, красавица,– он повел Наташу по проходу, – теперь развернись, еще раз пройдем,
Наташа походила и призналась, – теперь вроде все нормально, потихоньку начинаю привыкать.
– Ну, вот и славно, оставайся здесь и репетируй движения, – Энцо пошел давать какие-то распоряжения своим помощникам.
Рядом бегала Кэтрин и что-то объясняла одновременно и родственникам, и гостям, и своим помощникам.
***
Наташа медленно ходила взад и вперед по собору между рядами лакированных скамей. Она настолько увлеклась, что не заметила, как в собор вошел Эдвард.
Он остановился на входе и замер, глядя на нее.
«Как же на балах танцевали в таких платьях», – думала в это время она, делая повороты, один, второй. Она попробовала покружиться, ей удалось грациозно сделать круг, – «а теперь надо научиться откидывать шлейф», – она махнула ногой. Нога запуталась в шлейфе и Наташа, потеряв равновесие, нелепо взмахнула руками.
Эдвард подскочил к ней и успел подхватить.
Не поднимая головы, она засмеялась, – это так забавно, спасибо, что оказался рядом и не дал упасть, – она разложила на полу шлейф.
– Не стоит благодарности, Нат, – тихо произнес он.
Все еще улыбаясь, Наташа подняла глаза и встретилась с глазами… Мэтта? Нет, это был не он.
Улыбка медленно сползла с ее лица, она испуганно смотрела на него.
– Привет, – тихо произнес Эдвард и попытался улыбнуться.
Она как-то судорожно кивнула, медленно приподняла юбки и сделала шаг назад, не спуская с него настороженного взгляда.
– Нат, – тихо позвал ее Эдвард и шагнул к ней.
Она сделала еще один шаг назад, потом еще один, потом, наступив на шлейф, снова потеряла равновесие и чуть не упала.
В один прыжок он оказался рядом и снова успел ее схватить. Наташа уперлась руками ему в грудь, побледнела и закрыла глаза.
– Все хорошо, все очень хорошо, – вдруг пропела появившаяся рядом Дженнифер, – Мэ-э-т, помоги нашей НатОщчка, – позвала она старшего сына и любезно заворковала, – Эдвард, мы тебя ждали, как хорошо, что ты смог приехать, пойдем, мне надо с тобой поговорить.
***
Тефочка втащила Эдварда в какую-то пустую комнату и захлопнула за собой дверь.
– Послушай, мерзавец, – она с силой толкнула его в кресло, – ты понимаешь, что тогда натворил? Тебе было на всех наплевать, на нас с отцом, на детей-полусирот, на чувства брата и на эту девочку. Ты сделал свое поганое дело и смотал удочки. А мы остались один на один со своим горем. Мы плакали здесь, а Нати плакала там. Мэтт и Майки ездили зимой в Москву, она отказалась от предложения Мэтта, он вернулся за ней весной, она снова с ним не поехала, и только летом он смог привезти ее сюда. Он звонил ей каждый день, он каждую неделю посылал ей письма и рисунки детей. Своей любовью и заботой все мы заставили ее забыть о том, что ты сделал. Она только недавно начала улыбаться. На ее месте я бы убила тебя, а она попросила, чтобы на празднике вся семья собралась вместе. Она просила за тебя, негодяя,
Не найдя слов сравнения, Тефочка перевела дух, встала перед креслом и уперла левую руку в бок. Стоя напротив сидящего Эдварда, она смотрела ему в глаза, размахивала указательным пальцем правой руки перед самым его носом и шипела, – ты мой сын, но знай, что если ты еще что-нибудь натворишь, если ты обидишь Нати и Мэтта, я придушу тебя своими руками! Заруби это себе на носу!
Эдвард осторожно взял мать за запястье, аккуратно отвел от своего лица и взглянул ей в глаза, – мама, я никогда не обижу Нат, потому что я люблю ее. Я не хотел, чтобы она досталась Мэтту, ляпнул при всех про то, что спал с ней, потому что не мог придумать ничего другого. Потом казнил себя за свои слова. Я тоже звонил ей каждый день. Я знал, что она не будет со мной разговаривать и назывался именем брата. Я никому не хотел причинить зла, тем более ей, просто я никому не хотел ее отдавать. И сейчас не хочу…
Он помолчал.
– Если бы я мог, я бы женился на ней, и клянусь, отдал бы жизнь за одну ее улыбку … Я рад за них обоих и желаю им счастья. Не бойся, я ничего не натворю. Но что же мне делать с моей любовью, мама? Ой, как мне больно, как мне больно…
С этими словами он издал глухой рык и ткнулся в руки матери. Онемевшая Тефочка стояла рядом и гладила сына по голове, как маленького ребенка. По ее щекам катились слезы.
– Мой мальчик, мой милый мальчик, – шептала она, – все пройдет, потерпи немножко. Ты еще встретишь свою любовь и будешь счастлив. Не мешай Мэтту и Нати, они любят друг друга, они счастливы… молчи о своей любви, не говори никому ничего, сыночек мой… любимый мой сыночек…
Эдвард послушно кивал опущенной головой.
США, Нью-Йорк, особняк Престонов, суббота 24 сентября 1988 года, вечер
– Натушка, а зачем нужен этот торжественный вечер? – бабушка Евгения оглядела в зеркале свое новое платье.
– Затем, что не все из приглашенных смогут приехать на свадьбу, – Наташа улыбнулась, – на свадьбе не будет Хэнка и друзей Пола и Дженни – Ноланов.
В комнату, постучавшись, вошла Дженни.
– Бажени, как ваши дела? – спросила она бабушку.
Та улыбнулась и кивнула.
– Ты не передумала? Ты точно хочешь надеть именно это платье, милая? – Дженнифер погладила Наташу по руке.
– Да, я так решила, я надену красное платье… – задумчиво произнесла та, – я надену красное платье со шлейфом, которое подарил мне Эдвард.
***
Наступила Юлина очередь произносить тост, она встала, держа в руках бокал с шампанским и, волнуясь, начала.
– Натыч, – произнесла она по-русски, – с того дня, как ты уехала, для нас, твоих друзей, особенно для меня, наш двор словно опустел. Нет, он продолжает жить своей жизнью, по нему так же катаются на велосипедах мальчишки, девочки прыгают через скакалки и играют в классики, малышня в песочнице лепит куличи, а на скамейке по вечерам обязательно сидит какая-нибудь влюбленная парочка. Только тебя в нашем дворе больше нет, – голос у Юли дрогнул, но она тут же взяла себя в руки, – я говорю это не для того, чтобы все тут начали плакать, – посмотрела она на всхлипывающих Бажени и Мамнину, – я говорю это потому, что ты замечательный человек и настоящий друг.